Помощница антиквара. Часть 3. Выбор.
Глава 26.
— Дорогая, мне нужно срочно уехать, — король Дариоса обнял и поцеловал жену. В дрожащей от волнения руке он держал лист бумаги со сломанной печатью.
— Что случилось, Ардерин? — королева внимательно посмотрела на побледневшее лицо мужа. — Куда ты собрался на ночь глядя?
— Ясно же, что не на охоту, — раздраженно бросил монарх. — Вот, прочти.
— От кого это? — Тариса взяла письмо, так встревожившее ее супруга, и впилась глазами в строки. — Саймила. Вот коварная дрянь! Но я не поняла, как Рена могла к ней попасть? Она об этом ничего не написала.
— Вот и я думаю, что это не Рена, — помрачнел король. — Но я должен в этом убедиться. Я поеду к ней в Кешми.
— Ты полагаешь, что…
— Да, Тариса. И мы даже не знаем ее имени! А ведь могли бы и спросить у Максимилиана.
— Могли бы… А могли бы и сами дать ей имя, — тяжко вздохнула королева.
— Ах, не надо сейчас об этом. Не береди эту рану.
— Ардерин, но ты мог бы послать туда кого-нибудь. Уже поздно, и дождь льет. В таком волнении ты не сможешь ехать шагом, погонишь коня во весь опор и свернешь себе шею.
— Ты знаешь, что я буду осторожен ради тебя. А я знаю, что не это тебя сейчас заботит.
— Да, дорогой. Мы не общались с Реной четыре года. Боюсь, она будет тебе не рада. Да и этот ее урод, Пангор. Ты помнишь, что он тебе говорил?
— Я не держу на него зла. Он сказал это сгоряча. Если бы со мной так обошлись, я бы, наверное, повел себя не лучше.
Король подозвал слугу и отправил на конюшню. Второй слуга был послан к Даниэлю Стоуну, чтобы тот выделил нескольких воинов для эскорта.
Даниэль застал монарха на конюшне, готового отправляться в путь. Стоя в дверях, он почтительно подождал, пока тот возносил молитву богам, а затем сказал:
— Ваше Величество, я как начальник вооруженных сил и разведки Дариоса не могу отпустить вас одного. Предлагаю дождаться утра и отправиться вместе.
— Бурчи сколько хочешь, Даниэль, — отмахнулся король. — Я принял решение. Если я останусь здесь до утра, уснуть я все равно не смогу, буду думать и в конце концов передумаю. Поступлю как велит мне разум и долг перед страной, и упущу такой удобный случай помириться с Реной.
— Если бы с вами был Максимилиан, я бы отпустил Ваше Величество куда угодно и когда угодно. Вижу, мне не изменить ваше решение доводами здравого смысла . Что ж, я еду с вами. Не ровен час, Пангор решит исполнить свои угрозы…
— Анна! Вернись! — на бегу кричал вслед взмывающему в небеса дракону Максимилиан. — Прекратите стрелять! Саймила, отзови лучников, пока они не поранили принцессу!
В шуме ветра, поднятого огромными мощными крыльями, Саймила не расслышала, что Макс назвал девушку не Реной. Задрав голову, графиня в отчаянии смотрела вслед беглецам.
— Что же нам теперь делать, Макс? — растерянно спросила она, когда Ромас превратился в маленькую точку на фоне мутной луны, выглянувшей между туч.
— Раньше надо было думать об этом, — с неожиданной злостью бросил он в лицо Саймиле. — Если бы ты сразу пустила меня к ней, этого бы не произошло. Где мне теперь искать ее?
— Это же очевидно, Макс! — Саймила смотрела на него так удивленно, как будто он забыл свое имя. — Там же, где и всегда.
— Да, — задумчиво почесал подбородок Макс, — очевидно. «Только не для меня, — мысленно добавил он. — Вот если бы это была не Анна, а Рена, тогда все действительно было бы очевидно. Хотя… чем черт не шутит?»
— Тебе проще, — между тем продолжала сокрушаться графиня. — Ты ее, считай, уже нашел. Награда от Ардерина почти у тебя в кармане. А вот я упустила такую возможность…
— Строить государство на разбое и мошенничестве недостойно великой правительницы, — назидательно изрек Стоун и обернувшись, приказал Гансу, тенью следовавшему за ним: — Поднимай отряд, мы уходим.
— Босс, прошу вас остаться до утра, — взмолился Ганс. — Давид только что принял лекарство и заснул.
— Останься, Макс, — Саймила многообещающе провела пальцами по его щеке.
— Ну и дохлятина этот Давид, — раздраженно проворчал Макс, — было большой ошибкой брать его с собой. Я старик, и то намного здоровее.
— Какой же ты старик, — промурлыкала графиня.
— Замужней даме неприлично приставать к иноземному посланцу, — касаясь губами ее уха, жарко прошептал Макс. Он уже знал, что не устоит. Ему никогда не удавалось устоять перед этой женщиной. Под маской вежливой дипломатии всегда бушевал вихрь эмоций — от нежности до ненависти. Макса тяготили эти отношения на грани одержимости, но стоило ему оказаться рядом с Саймилой, как маленький уголек, тлеющий, но никогда не гаснущий в его сердце, вспыхивал пожаром, погасить который могла только ночь в ее объятиях. Одна ночь — больше он не выдержит. Одна ночь — и выжженная пустошь в душе будет зарастать несколько месяцев.
— Не читайте мне мораль, господин Стоун, — хихикнула, как девчонка, Саймила. — Элиш скучать не будет, он уже выбрал себе игрушку на эту ночь.
— Танцовщицу?
— Кого же еще. Чем бы дитя ни тешилось…
— Отдыхай, Ганс, — по-отечески улыбнулся телохранителю Макс. — Выдвигаемся на рассвете.
Рик прижался всем телом к Ромасу, пряча лицо от встречного ветра. Руки, вцепившиеся в ошейник, онемели от напряжения. Ноги обхватывали шею монстра, будто бока необъезженного скакуна. Дождь кончился, ветер высушил мокрую кожу дракона, и Рику уже не казалось, что он в любую минуту может соскользнуть и сорваться вниз. Когда он, поддавшись необьяснимому порыву, оседлал чудовище, он и предположить не мог, какая это глупая и опасная затея.
Как только дракон покинул пределы Тураса, мир погрузился в полную темноту. Исчезли огни факелов, очертания зданий и маленькие, как муравьи, человеческие фигурки. Уши закладывало от свиста воздуха, ритмично разрезаемого огромными мощными крыльями. Пару раз под ними пролетали небольшие скопления огней — деревеньки. Когда тучи разошлись и показалась луна, Рик отпустил одну руку и осторожно свесился вниз, чтобы посмотреть, как там его друзья. Увиденное немного успокоило его: Ник обнимал Анну, она вопила, как ужаленная пчелой кошка. Они живы, они не сорвались, и это главное.
Ник просунул ногу в звено цепи и усадил Анну на колено, второй ногой упираясь в звено, расположенное ниже. Анна обхватила цепь и сомкнула руки на шее Ника. При каждом его движении, при каждой попытке устроиться поудобнее она приходила в ужас и кричала:
— Ник, не двигайся! Ты что, хочешь, чтобы мы упали и разбились?
— Держись крепче и не ори, — перекрикивая ветер, отвечал он. Анна замолкала и еще сильнее прижималась к Нику.
Внизу расстилались бескрайние леса. Поблескивала извилистая лента реки. Ромас летел плавно, без рывков, будто уже не раз носил на себе людей. Он не взлетал под самые облака и не разгонялся до скорости ветра, чтобы не пугать своих неопытных наездников. Зверь чувствовал их страх, и это напрягало его. Тот, что держался за ошейник, причинял боль, сжимая шею своими коленями. Двое, висящие под грудью, постоянно дергались и ругались, и от их тяжести ошейник натирал кожу. Поэтому вскоре Ромас устал и начал высматривать место для посадки. Оно должно быть пусть небольшим, но свободным от деревьев. И обязательно вода, много воды. Весь месяц, проведенный в подземелье, он получал достаточно, даже с избытком еды и крайне мало воды. Его тюремщики, давая ему десяток ведер в день, даже не понимали, что это жалкие капли по сравнению с его потребностями.
Взмахи крыльев стали реже, скорость полета снизилась, шум ветра немного утих. Воспользовавшись этим, Рик наклонился вбок и крикнул друзьям:
— Как вы там? В порядке?
— Ты-то как? — отозвался Ник. — Тебя не сдуло?
— Рик! Держись! — крикнула Анна. — Поговорите, когда спустимся.
— Замолкни, паникерша! — не выдержав, рявкнул Ник.
Верхушки деревьев стали ближе, река — шире, и вскоре Ромас, описав полукруг над пологим берегом, выпрямил лапы и мягко, пружинисто ступил на землю. Он опустил голову к реке и начал жадно пить. Рик чувствовал, как многолитровые глотки воды толчками проходят по горлу дракона. Он перекинул ногу через шею животного и соскочил вниз. Коснувшись земли, он ощутил, как дрожат от напряжения колени.
Ник освободил ногу из цепи и с усмешкой сказал прильнувшей к нему Анне, еще не до конца осознавшей факт приземления:
— Я, конечно, понимаю, что тебе понравилось обниматься со мной, но не могла бы ты отпустить меня сбегать в кусты? Потом, если захочешь, продолжим.
— Придурок, — фыркнула девушка, разнимая руки. Страх понемногу отступал, и его место занимала злость, нормальная здоровая злость на тех, за кого боялась больше, чем за себя. — Пошляк. Иди в свои кусты. Черт, мне ухо заложило от ветра.
— А мне — оба от твоего визга, — огрызнулся Ник, убегая в выбранном направлении.
— Все в порядке? — спросил Рик. — Уже ругаетесь?
— Да убить вас мало! — накинулась на него Анна. — Летун недоделанный.
— Не летун, а пилот, — хохотнул Рик. — Ну все, успокойся. Мы на земле, и мы живы.
— Да как тебе в голову пришло оседлать эту зверюгу! — не унималась Анна. — Мы же могли погибнуть! Упасть и разбиться в лепешку! Ты этого добивался, да?
— Я, между прочим, спас тебя, — взорвался Рик. — И если ты такая неблагодарная, то считай, что я сполна выплатил свой долг перед тобой.
— Спокойно, Рик, — вернувшийся Ник положил руку на плечо друга. — Не видишь, у человека стресс. Перенервничала. Пусть успокоится немного, придет в себя.
— Дура, — буркнул под нос Рик и сел на мокрую траву. Невелика потеря, все равно джинсы еще не просохли после дождя. — У нее, значит, стресс, а у меня нет. У меня стальные канаты вместо нервов. Подумаешь, каждый день на драконах летаю.
— Эй, остынь! — Ник плюхнулся рядом. — Ты ведешь себя как девчонка.
— Это я как девчонка? — взвился Рик. — Да, ты прав… что-то я разошелся. Но, блин, трындец как обидно! Я рисковал ради нее…
— Мы рисковали, — поправил его Ник. — Знаешь, каково это, болтаться на этой цепи, держаться самому, держать эту чокнутую и слушать ее вопли?
Анна медленно брела вдоль берега прочь от парней. По щекам катились жгучие слезы. «Что ты ревешь? — спрашивала она себя. — Ты жива, Ник и Рик живы. Ромас не собирается вас есть. Плакать не о чем! Почему тогда эти позорные слезы не прекращаются?» Девушка села на корточки, зачерпнула ладонями прохладную воду, утолила жажду, умыла лицо. «Да потому, что ты напрасно обидела ребят! Они ведь натерпелись страху не меньше тебя! Они — настоящие мужчины, а ты — трусиха, эгоистка и размазня!»
Сначала Анна услышала — нет, почувствовала — чье-то приближение, а затем несильный толчок в бок. Она хотела уже гавкнуть заготовленное «отвали», но обернувшись, нос к носу столкнулась с Ромасом! Сердце оборвалось и с грохотом покатилось куда-то в пятки, ругательство и крик ужаса застряли в горле. Но дракон и не думал ее пугать! Он лег на землю рядом с девушкой, привычно положил голову на вытянутые лапы и преданно посмотрел на нее снизу вверх. В глазах чудовища отразились две луны с обрывками туч. И Анна, забыв о страхе, подошла и погладила зверя по морде так же смело, как и впервые в подземелье. Луны на секунду исчезли, дракон вздохнул, отчего Анну обдало волной теплого воздуха, и тихо, умиротворенно заурчал.
— А ты ручной совсем, — удивилась девушка. — Жаль, я не знала этого раньше.
Ромас снова вздохнул, и Анна могла поклясться, что зверь вложил в этот вздох весь скепсис, на который способны драконы. «Какие же вы, люди, ограниченные! — так и слышалось ей. — Если большой и страшный, значит, непременно должен быть злым. А сами каковы? Мелкие, суетливые, а злости в каждом из вас как в десятке драконов!»
— Спасибо тебе, Ромас, — пробормотала Анна и почему-то смутилась от этого. — Ты хорошо поработал. Отдыхай, а я пойду помирюсь с парнями.
На ночлег друзья устроились под крылом Ромаса, расстелив плащ, позаимствованный Анной у Марсы, и прижавшись друг к другу, как щенки. Температура тела дракона ниже человеческой, но он все же сумел защитить людей от влажной ночной прохлады. Уснули они мгновенно, едва коснувшись головами твердой земли.
Анна проснулась оттого, что Ромас приподнял крыло и заглянул под него. Парней рядом не было. Дрожа от холода, девушка закуталась в плащ и выбралась наружу. От жесткого ложа ломило бока, и Анна чувствовала себя разбитой и усталой, будто вовсе не спала. Ромас тотчас же встал на лапы и с крайне деловым видом направился в сторону леса. Анна огляделась по сторонам. Вставало солнце, туман цеплялся за заросли кустарника. С одной стороны возвышались поросшие лесом холмы, с другой неспешно несла свои воды широкая спокойная река. Ник и Рик с хохотом плескались у берега. Анне отчаянно хотелось присоединиться к ним, но у нее не то что купальника — и белья не осталось. Она умылась, села на землю и задумалась. Да, из плена они вырвались — и что теперь? Как узнать, куда они попали? В каком направлении двигаться дальше? И где, черт побери, раздобыть еду? Голодный желудок ответил на эту мысль громким и отчетливым, как марш, урчанием. Затем со стороны леса раздался какой-то странный и пугающий звук, от которого на несколько минут замолкли птицы. Возобновили они свое пение лишь после того, как дракон вышел из леса. Он нес в зубах убитого оленя.
— Парни, смотрите, что принес нам Ромас! — удивилась Анна.
— Размечталась, — проворчал Ник. — Это он себе принес.
В подтверждение его слов Ромас остановился в отдалении и принялся поедать оленя. От хруста костей Анне стало не по себе. Дракон съел половину, а вторую торжественно положил у ног Анны.
— Ромас, — в ужасе воскликнула девушка, глядя в открытые мертвые глаза оленя, — почему ты не съел голову?
— Потому что там рога, — объяснил Рик, — а от рогов у него кариес.
— И что нам с этим делать? — Анна старалась не смотреть на половину оленя, к которой больше подходило слово «труп», чем «мясо». — У нас ни ножа, ни спичек.
Ромас вопросительно смотрел на людей, озадаченный тем, что его дару никто не рад.
— Ни газовой плиты, — поддразнил ее Ник. — Захочешь есть — и сырым мясом не побрезгуешь. Здесь ты не дома.
— Да, ты прав… к сожалению, — грустно вздохнула девушка. — Ромас, а у тебя есть дом?
Зверь непонимающе переводил взгляд с оленя на Анну, все еще надеясь, что она примет его подношение.
— Есть ли у тебя дом? — повторила она зачем-то по-дарийски. И дракон понял ее! Он расправил крылья, подняв легкий вихрь, и взмыл в воздух.
— Эй, ты куда? — удивилась Анна. Ромас опустился на лапы и взлетел снова, издав призывный рев.
— Куда он нас зовет? — спросил Рик.
— Я не знаю. Оставаться здесь — не самая хорошая идея, но я не полечу на нем! Я боюсь!
— Анна, ты же уже летала. Смелее! — подбодрил ее Рик.
— Только не на цепи, — потребовала Анна, делая робкий шаг к дракону.
— Давай со мной, — Рик помог ей взобраться на шею Ромаса и устроиться за его спиной. Ник повис на цепи, чувствуя себя в относительной безопасности оттого, что не нужно постоянно беспокоиться об Анне.
— Будешь визжать — сброшу к чертям, — весело пригрозил Рик.
В жизни Ромаса были только три человека, которые его не боялись и не ненавидели. Смуглое, обветренное лицо пожилого мужчины — первое, что увидел маленький дракон, едва от бурой скорлупы с бирюзовыми пятнами отломился небольшой кусочек.
— Господин, скорее сюда! — позвал мужчина, — наш малыш сейчас появится на свет.
Дракон смотрел на мир с восторгом и страхом. До сих пор он не знал другого мира и другого дома, кроме своей скорлупы. Она стала тесна для него, и однажды, потянувшись спросонок, он нечаянно сломал ее. Яркий свет, ворвавшийся в трещину, ослепил и напугал детеныша. Но показавшееся вслед за светом существо не выглядело злым, да и голос его звучал мягко и добродушно. Затем раздался топот бегущих ног, и в разломе показался еще один человек — маленький мальчик с громким, резким голосом.
— Ура! Ура! — закричал мальчишка, хлопая в ладошки и радостно приплясывая. — Наконец-то! А я думал, старый доктор меня обманул. Давай его достанем оттуда.
— Тише, господин, не пугай малыша, — мужчина обнял мальчика и удержал в нескольких шагах от яйца. — Пусть он оглядится, поймет, что мы его не обидим, и вылезет сам. Ты ведь не хочешь, чтобы он тебя боялся?
— Нет, я хочу дружить с ним, — сбавив голос до полушепота, ответил ребенок и сел на корточки, приготовившись терпеливо ждать. — А как его зовут?
— У него еще нет имени. Давай придумаем, пока ждем.
Пожилой садовник заменил дракону родителя, взяв на себя всю заботу о нем. Мальчика Ромас считал своим братом — они вместе росли, взрослели, учились, падали и поднимались, набивая свои шишки, веселились и грустили. Самой большой радостью для обоих были совместные полеты. Садовник заказал специальное седло и упряжь и истово клялся перед родителями мальчика в безопасности этой затеи.
Мальчик стал юношей и был отправлен на обучение в столицу, как и большинство отпрысков знатных семейств. Взять с собой Ромаса ему не позволили, потому что к тому времени он достиг размеров столь внушительных, что мог представлять угрозу безопасности жителей столицы и даже королевского семейства. Это была их первая разлука, и драконьему сердцу оказалось нелегко справиться с ней. Перед отъездом молодой хозяин проплакал всю ночь, обнимая своего любимца за шею.
Вернулся он через несколько лет, и не один, а с самкой. Он объявил дракону, что девушка отныне будет для него таким же другом, как и он сам. Но Ромас видел и чувствовал, что хозяину эта самка важнее всех на свете. Хотя дракон и пытался понравиться ей, но она не смогла преодолеть свой страх перед ним. Старый садовник вместе с плотником смастерил удобное сиденье для двоих, чтобы хозяин мог летать на драконе вместе с женой. Это немного растопило лед неприязни между девушкой и Ромасом, но дружбы у них все равно не получилось. Вскоре самка родила детеныша. Малыш привязался к огромному зверю всей душой, и дракон позволял ему делать с собой все что угодно: кататься с него, как с горки, раскрашивать чешую в разные цвета, утсраивать под крыльями конюшню для игрушечных лошадок.
Казалось, больше ничто не способно нарушить эту идиллию. Но однажды Ромас почувствовал что-то ранее неведомое. Это было похоже на зов. Как он уловил его? Услышал ли голос? Почувствовал ли биение сердца, попавшее в такт с его собственным? Он непременно подумал бы об этом, если бы умел думать. Просто в какой-то момент пришло осознание того, что он — не единственный дракон на свете и что именно ему уготована великая миссия продолжателя всего драконьего рода. И обрушившееся на него одиночество, о котором прежде он не знал, позвало в путь. Ромас мог бы улететь под покровом ночи, чтобы не причинять лишней боли ни себе, ни любимым хозяевам. Но это показалось ему нечестным. Не сомкнув глаз, дракон дождался утра. Старый садовник привез на тележке завтрак, но Ромас не смог съесть ни кусочка. Маленький хозяин вбежал к нему с радостным визгом в то же самое время, что и много дней до этого, и привычно набросился с дружескими объятиями. Детеныш научился ходить без поддержки совсем недавно и сразу же перешел на бег: вокруг еще столько неисследованных мест, куда он еще не сунул свой носик! За ним шли, обнявшись, взрослый хозяин со своей женой, спокойные и улыбающиеся. Вместе им будет легче пережить разлуку — от этой мысли дракон почувствовал и облегчение, и боль. Он по очереди коснулся каждого мордой — так он всегда приветствовал их. Сегодня даже хозяйка не отшатнулась от него, а погладила по морде так же, как это всегда делали муж и сын. Лишь садовник, встретившись глазами со своим любимцем, на секунду задержал свой пытливый взгляд. А потом Ромас взлетел, описал круг над замком и, издав прощальный громкий рык, не оглядываясь полетел прочь, туда, где его ждали. В голове еще долго звучал горький плач маленького мальчика.
Ромас приземлился у реки, чтобы отдохнуть и утолить жажду. Он задремал, а когда открыл глаза, увидел приближающихся к нему людей. Он еще не знал, что люди могут быть злыми и опасными, поэтому не сделал ничего, чтобы защититься от них. Подойдя совсем близко, люди набросили на него сеть. Вот тогда Ромас и понял, что надо улетать, но было поздно. Одно крыло было плотно прижато к телу, и три лапы стянуты вместе. Единственной свободной лапой дракон убил двоих нападавших, но был пленен и связан. Его погрузили на повозку, доставили в чужой город и заточили в подземелье. Более месяца он провел в одиночестве, прежде чем рядом с ним поселили двоих мужчин. Враждебность и страх, исходившие от них, ранили больнее копий и мечей, ведь он еще не сделал им ничего плохого. В тот же вечер за ними пришла девушка, хрупкая и отчаянная. Она тоже боялась дракона, но собрав в кулак всю свою отвагу, молила его не губить этих людей. Ромаса не кормили почти сутки, готовя к бою. Он был благодарен девушке за пищу, но не мог выполнить ее просьбу: ведь эти дикари наверняка стали бы нападать на него и колоть всякими острыми предметами. Кому бы понравилось такое обхождение? Не следовало бы ему принимать ее дары, но голод был сильнее гордости и чести. Именно поэтому Ромас, не медля ни минуты, бросился ей на помощь там, в подземелье. Именно поэтому подарил ей половину оленьей туши. И он не ошибся в ней. Зов — это ловушка, вот что он понял благодаря этой девушке. Возможно даже, подстроенная нарочно, чтобы родной замок остался без его защиты. Поэтому сейчас он летел домой изо всех сил, уже не заботясь о седоках. Прежде чем набрать высоту, дракон развернулся и прихватил своего оленя. Для любимых хозяев. Может, так они быстрее простят его побег.
В этот раз лететь было не так страшно, как ночью. Когда Анна набралась храбрости, чтобы выглянуть из-за плеча Рика, то не смогла сдержать восхищенного возгласа. От красоты, простиравшейся под ними, захватывало дух. От встречного ветра слезились глаза, но пропустить такое захватывающее зрелище было бы непростительной глупостью! Новый день только-только вступал в свои права, небо было бледно-голубым и безоблачным, солнце мазнуло позолотой по верхушкам деревьев, отбрасывающих длинные чернильные тени на склоны холмов. Река была будто вышита серебристыми пайетками на вытканном искусной мастерицей ковре. Холмы сменились равнинами, река — озерами, и наконец вдали показались заостренные красные крыши замка.
— Прошу вас, господин Пангор, давайте забудем былые распри хотя бы на время, — обратился Даниэль Стоун к худощавому молодому мужчине с бледным узким лицом и черными глазами. — Его Величество проделал нелегкий путь, чтобы навестить свою дочь.
Пангор, завернувшись в теплый плед, стоял в воротах своего родового замка с твердым намерением дать королю от ворот поворот. Он был разбужен визитом нежеланного гостя в тот ранний час, когда так сладко спится в объятиях любимой женщины.
— Не думаю, что моя жена хочет видеть Его Величество, — высокомерно ответил Пангор.
— Не лучше ли спросить об этом у нее самой? — предложил Даниэль.
— Не лучше, — отрезал Пангор. — Она спит, и я не стану будить ее ради человека, принесшего ей столько боли.
— Поймите же, это сейчас очень важно! — убеждал Пангора Стоун. — Мы должны убедиться, что с Ее Высочеством ничего не случилось.
— Вам придется поверить мне на слово, господин Даниэль. И если вы в первый раз не расслышали, повторяю: моя жена спит, и ваш визит не является достаточным основанием, чтобы беспокоить ее.
— Я желаю видеть свою дочь сейчас же! — вышел вперед король, видя, что дипломатия Даниэля не приносит ожидаемых результатов.
— Ваше величество, — с холодной невозмутимостью отозвался Пангор, — я бы мог вам напомнить, при каких обстоятельствах ваша дочь покинула королевский замок, но не думаю, что вы забыли об этом. Поэтому прошу вас возвращаться в столицу и больше не появляться в моих владениях. Вы помните, что я обещал сделать, если вы появитесь здесь? Считайте это последним предупреждением.
Пангор блефовал. Он обещал выпустить Ромаса, чтобы он решил судьбу непрошенных гостей. Беда в том, что верный друг исчез. Пангору не давала покоя засевшая занозой в сердце мысль, что дракон улетел из-за недостатка любви и внимания. Так или иначе, но сейчас его дом и семья были беззащитны перед королевским войском, которое могло сровнять замок с землей. Эх, где же сейчас Ромас?..
— Ты смеешь угрожать мне, проходимец?! — гневно воскликнул король. — Да я…
— Ваше Величество, в укрытие! — вразнобой закричали воины, плотной стеной обступая монарха и глядя в небо. Свист крыльев, рассекающих воздух, огромная тень, заслонившая солнце, и вихрь, пригнувший макушки корабельных сосен — все это убедительно доказывало, что хозяин замка готов исполнить свою угрозу.
— Ромас, — голос Пангора осип от радостного волнения. Не обращая внимания на толпу, собравшуюся у ворот, дракон плавной дугой спланировал на вымощенный серым камнем двор.
— Ломас! Ломас! — маленький мальчик со всех ног несся от парадных дверей через двор, чтобы схватить друга за морду и прижаться пухлой щечкой к прохладной чешуе. Отбросив в сторону своего несчастного оленя, Ромас счастливо зажмурился и уткнулся носом в живот малыша. Следом за ним к дракону подошла молодая женщина. Она-то и заметила, что их любимец прилетел не один. Первым, отпустив цепь, к ней подошел Ник и, покопавшись в памяти, обратился к хозяйке по-дарийски:
— Здравствуйте, госпожа. Простите, что без приглашения. Я Ник Лозовский, а это мои… — слова приветствия оборвались, когда он посмотрел в лицо женщины. — Вы… Вы же…
— Я Рена, супруга правителя Кешми Пангора, — тепло и чуть настороженно улыбнулась женщина с лицом Анны. — Добро пожаловать в наш замок. Если ваши намерения благородны, то вас здесь примут как друзей.
К ним быстро — насколько мог — приближался хозяин замка. Быстро ходить он не мог, так как сильно хромал и опирался на трость.
— Любимая, что происходит? Кто эти люди? Что с тобой? Рена!
Рена и Анна смотрели друг на друга одинаковыми, широко распахнутыми, ясными лучистыми глазами. Первой обретя дар речи, Анна хотела уже заговорить с сестрой, но та не придумала ничего более оригинального, чем упасть в обморок.
Некоторое время спустя все собрались в зале, включая короля и обоих Стоунов. Максимилиан со своим отрядом вышел из портала прямо у ворот замка и упросил хозяина впустить всех, дабы как-то прояснить ситуацию.
…Много раз Анна представляла себе этот день. День встречи с семьей, будь он неладен. Каждый раз он виделся ей по-разному. Но у этих фантазий было нечто общее. Это непременно происходило в королевском замке, в торжественно-протокольной обстановке, в присутствии большого количества придворных господ и дам. И при всех этих людях король и королева называли ее своей дочерью, наследницей, а она, вместо того чтобы обнять и принять их, непременно задавала им один вопрос. Как они смогли отказаться от нее? Это всегда было нелегко, но Анна справлялась и гордилась собой, мысленно оглядываясь через плечо на растерянные лица королевской четы.
Теперь же, сидя рядом с отцом и сестрой, Анна чувствовала, как эти картины, будто сюжеты, написанные бездарным сочинителем ванильных женских романчиков, рассыпаются в пыль, исчезают без следа — и это приносило невероятное облегчение. Король Ардерин, немного полноватый седовласый мужчина с красивым надменным лицом и горделивой осанкой, выглядел усталым и больным после бессонной ночи в пути. Под глазами, такими же светло-карими, как у дочерей, залегли темные тени, высокий лоб прорезали две вертикальные складки. Нет, Анна не почувствовала к нему ни любви, ни обиды, лишь сострадание к его боли, читающейся в каждой черточке, в каждой морщинке.
Рена, немного отойдя от шока, засыпала новоявленную сестру вопросами. Анна всматривалась в ее лицо, такое милое, доброе и будто освещенное каким-то особенным теплым светом, своим собственным маленьким солнцем. Нет, Анна не видела в ней отражение себя — при несомненном внешнем сходстве они были слишком разными. Пангор — вот кто отражался во взгляде, в каждом жесте, в каждой мысли принцессы. Это была удивительно гармоничная пара. Утонченная и изящная Рена — и хромой, сутулый, невзрачный Пангор. Красавица и чудовище. И их огромная, ослепительно прекрасная любовь. Этой любовью жил весь их замок, ею был освещен и согрет каждый уголок, каждая травинка в саду. Лишь король упорно не признавал этого союза, считая зятя виновником проблем как в его семье, так и на государственном уровне.
Пангор по-прежнему был раздражен внезапным приездом тестя, но появление Анны и радость любимой жены по этому поводу убедили его забыть на время о конфликте и проявить гостеприимство. Гостям были предоставлены покои, где они могли умыться и привести себя в порядок с дороги, после чего собраться в парадном зале.
Король вошел в пустой зал и остановился у окна, глядя на маленького мальчика, бегающего по двору под присмотром няньки и наставника. Монарх придирчиво всматривался в лицо и тело внука, выискивая хотя бы малейшие признаки уродства и не находя их. Сын Рены и Пангора был красив, как мать, и черноглаз, как отец. Темные кудряшки обрамляли румяное личико. И король, поддавшись нахлынувшей нежности, вышел во двор и подхватил дитя на руки.
— Ты кто? — спросил малыш.
— Твой дедушка, — тяжело сглотнув, ответил король. — А ты? Как тебя зовут?
— Алди. А годиков мне — вот, — мальчик отогнул от пухлого кулачка три пальчика.
— Ваше Величество, мы вас ждем! — зазвенел колокольцем голос Рены. Она все еще не хочет называть его отцом.
— Что за странное имя у моего внука? — спросил он.
— Такое же, как и у вас, — пожала плечами дочь. — Ардерин. Арди.
Продолжение следует.
