Помощница антиквара. Часть 3. Выбор.
Глава 24.
— Как же холодно! — Ник поплотнее укутался в дырявое колючее одеяло. — Холодно и темно, как в могиле. Ооо, моя спина!
— Почти как в Хеми, — Рик потер озябшие ладони. — Но там хотя бы посветлее, дверь решетчатая. И не били.
— А ты у нас теперь рецидивист, — Ник с усмешкой толкнул друга плечом. — То шират, то карцер.
— Точно. Но здесь мы конкретно попали.
— Мы-то ладно, мы мужики. Но Анна!
— Заткнись! — рявкнул Рик, зло шмыгнув носом. — Не напоминай. Когда я думаю об этом, мне хочется умереть. Но сначала всех убить. Она же такая… маленькая, хрупкая… она так… так орала, так плакала!
— Спокойно, Рик! — прорычал Ник. — Они за все ответят.
— Только ей-то от этого не легче!
— Тихо! Слышишь?
— Что я должен слышать? — Рик замолк и прислушался. Некоторое время тишину нарушало только их дыхание, а затем из глубин подземелья, преодолев каменные стены и дубовые двери, до них донесся звук, похожий то ли на отдаленные раскаты грома, то ли на рев зверя, запертого в тесной клетке. О его невероятной силе можно было судить хотя бы по тому, что пленники различили его через столько преград.
— Что это может быть? — шепотом спросил Ник.
— Или кто, — так же тихо отозвался Рик.
Анна очнулась от осторожных, но болезненных прикосновений. Она лежала на постели из серой грубой ткани, лицом к стене, а чьи-то ласковые руки втирали ей в спину мазь.
— Не надо, — прохрипела она и сама испугалась своего голоса, сорванного от крика.
— Пришла в себя? — Голос звучал негромко и умиротворенно, как журчание лесного ручья. От него страх отступал и будущее не казалось сплошь черным. Анне захотелось посмотреть на его обладательницу, но для этого нужно было перевернуться и потревожить избитую спину. — Потерпи чуть-чуть, я почти закончила.
— Больно, — пожаловалась Анна. Когда она говорила, горло драло так, будто она сильно простудилась.
— Знаю. Ничего страшного, пройдет и даже шрамов не останется.
— Ты кто? Лекарка?
— В том числе, — засмеялась женщина. — За порядком слежу, за рабынями присматриваю. Меня зовут Марса. А тебя?
— Анна. Где я?
— В бараке рабынь.
— А как же карцер?
— Какой карцер? Странная ты, Анна. Потеряла сознание после седьмого удара, да еще и в карцер рвешься.
— Я потеряла сознание? — ужаснулась Анна. — И это все видели?
— Ой, нашла о чем сокрушаться. Этому уроду Виро все равно кого бить: танцовщицу или бойца. Однажды Шенна разозлилась на одного парня и велела дать ему пятьдесят плетей, так Виро забил его насмерть!
Анна вспомнила, что наказывать ее вызвался почти знакомый бородач из конвоя и, привязывая к столбу, сказал в самое ухо:
— Я сильно бить не буду, а ты потерпи ударов семь-восемь и потеряй сознание. Сможешь?
— Зачем ты это делаешь? — чуть слышно спросила Анна.
— Затем, что ты похожа на мою дочь. Глазастая, глупая и дерзкая, как воробей. И надо бы иногда ее проучить, но как представлю себе следы плети на ее худенькой спинке…
— Я передумала, — вдруг заявила Шенна. — Новенькой займется Виро.
Поэтому Анне даже не пришлось притворяться.
— Что с моими друзьями? — спросила Анна, впрочем, не надеясь на ответ: во время наказания на площади были лишь Шенна, конвоиры и, собственно, провинившиеся.
— Твои друзья? Это те два красавчика, рыженький и темненький? — голос, и без того нежный, перешел в томное воркование.
— Да, те, — почему-то рассердилась Анна. — Где они?
— Получили по двадцать плетей и отправлены в карцер, как и велела Шенна. Бедняги!
— Что там, в карцере? — продолжала допытываться Анна.
— Ох, мерзкое местечко! Холодно, сыро и темно. Крыс полчища. А еще, — Марса заговорила боязливым полушепотом, — там держат Ромаса!
— Это еще кто? — заволновалась девушка.
— Ромас? Чудовище! Он огромен! Зубы как кинжалы! Лапы как вырванные с корнем вековые дубы!
— Ты сама видела? — Анна, забывшись, хотела посмотреть Марсе в глаза, чтобы уличить ее во лжи, но жгучая боль напомнила ей о необходимости лежать спокойно.
— Сама — нет. Виро рассказывал.
— Виро? Ему можно верить?
— Не хочешь — не верь. Я бы не хотела увидеть такое своими глазами. А Виро — один из тех, кто поймал Ромаса.
Анна задумалась. Что еще за тварь этот Ромас? Может быть, динозавр? Уточнять смысла нет: вряд ли Марса знает такие слова. Максимилиан говорил, что динозавры травоядны, но это может быть другой вид! Зубы как кинжалы…
— Я закончила, — объявила, вставая, женщина. — Не вертись, пусть мазь впитается.
— Марса, подожди! Ты что, уходишь? Поговори со мной! — попросила Анна, боясь вновь остаться один на один со своими тревожными мыслями.
— Не могу. Надо работать. Я приду позже, помогу тебе одеться для встречи с господином Элишем. А пока лежи, отдыхай.
— О нет! Опять этот Элиш. Может, не сегодня?
— Успокойся, — донеслось из дверей, — все будет хорошо. Ты ему понравишься.
Оставшись одна, Анна почувствовала, как к ней возвращается страх. Если бы, допустим, месяц-полтора назад ей кто-нибудь сказал, что она скоро попадет в рабство, она бы подняла на смех этого шутника. Тогда, в современном городе, это показалось бы полной чушью! Как и многое другое, что ей довелось узнать в этом странном путешествии. Порталы между мирами… динозавры… клонирование… и друзья! Когда-то Анне и в голову прийти не могло, что у нее могут быть друзья. Люди, которым небезразлично, что с ней происходит, и за которых она сама боится сильнее, чем за себя! Как они там? Что за чудовище сидит с ними по соседству? Ей-то хорошо, вырубилась с семи ударов и не попала в карцер, а они отхватили по полной! И все из-за нее. Да на черта ей понадобилось это все? Сидела бы дома, присматривала бы за Абрахамом. Ведь он остался совсем один! Хотя перед отправлением она и взяла с Давида обещание звонить старику ежедневно и навещать его через два-три дня, но этого недостаточно, чтобы полностью заглушить чувство вины. Случись что — и скорую помощь вызвать будет некому!.. Да, у нее не было бы Ника и Рика, но зато и у них не было бы такой шебутной подруги! Достаточно вспомнить, как они ее бесили. Анна усмехнулась. Теперь ее бесит, когда какая-нибудь смазливая особа называет их красавчиками. А Марса наверняка прекрасна. Женщина с таким голосом просто не может быть некрасивой! Анне представилось ангелоподобное существо с голубыми глазами, золотыми волосами и точеной фигуркой. Эх, ну почему она не такая? Ну, не совсем уж страшная, но… обычная. Мимо таких мужчины проходят, не задерживая взгляда. «Так-так, Анна Шульц. Давно ли тебя стали волновать такие вещи?» — снова ухмыльнулась девушка. Совсем неподходящие мысли для невольницы. Надо бы подумать о себе, о своем будущем, об Элише, который наверняка стар, толст и похотлив. Но вместо этого Анна задремала.
— Э-эй! Что это ты спишь среди бела дня, а? — раздался звонкий девичий голос.
— Тихо, Арта, пусть поспит, — вполголоса возразил другой. — Это новенькая, ее Виро бил.
— Ах, это та, что от семи плетей лишилась чувств? Слабачка! Нечего ее жалеть, Туми. Нас-то никто не жалел. Вставай, что разлеглась?!
Анна услышала шаги босых ног, приближающиеся к ее ложу. Ну, сейчас она задаст этой невеже! Стараясь не потревожить свою спину, Анна села и осмотрелась. В длинной комнате с низким потолком вдоль стен стояло около тридцати кроватей, таких же узких и серых, как и у нее. Две девушки стояли рядом, а в открытую дверь вошли еще несколько. Комната постепенно заполнялась.
— Ох, как я устала! — воскликнула одна из вошедших, повалившись навзничь на постель.
— Эта Матоа нас загоняла! — поддакнула вторая.
— Есть хочется, — пожаловалась третья.
— Господин Элиш приедет, тогда и поедите, и отдохнете, — раздался знакомый милый голос. Так вот ты какая, Марса! Придуманные Анной голубые глаза и золотые волосы таковыми и оказались, но этим сходство с ангелами и ограничилось. Пышнотелая, белокожая и румяная, ни дать ни взять русская матрешка! При появлении Марсы девушки притихли, выстроились в ряд в проходе между кроватями и поклонились.
— Уже сидишь? — она подошла к Анне и села на край кровати. — Умница. Как спина? Повернись. Хорошо! На ночь еще тебя намажу, и к утру все заживет как на собаке.
Марса отвела Анну в купальню, помогла вымыться и одеться, смастерила затейливую прическу. Платье было безобразно: в обычном гардеробе Анны оно бы даже в качестве ночной рубашки не прижилось. Красивая, яркая, дорогая ткань, филигранная вышивка, но крой представлял собой два прямоугольных полотнища, соединенных на плечах и боках шнуровкой.
— Как я в этом людям покажусь? — ужаснулась Анна, глядя в большое зеркало.
— Ты выглядишь прелестно! — подбодрила ее Марса.
— Может, мне вообще без платья ходить? — кипятилась девушка. — Все равно все видно! Голым задом отсвечивать при каждом шаге — это вообще нормально? Верни мне мои вещи!
— Их нет, — спокойно ответила Марса. — Тряпье, в которое ты была одета, сожжено.
— Трындец, — обреченно простонала Анна. — А кеды? А белье?
— Не знаю, о чем ты, — начала раздражаться Марса, — но если об одежде, то ничего не осталось. Так, заканчивай свои капризы и идем встречать господина. Он вот-вот должен прибыть.
Садилось солнце. Анна в ряду других невольниц, одинаково одетых и причесанных, стояла у распахнутых ворот, за которыми слышался приближающийся конский топот. Матоа, хореограф и церемониймейстер, подробно проинструктировала девушку, как надлежит себя вести с господином, как кланяться, как отвечать на вопросы, если таковые возникнут. В голове пустота, в коленках дрожь, в животе урчит. Марса, правда, дала ей половину лепешки, но это только усилило голод. Еще бы, проснувшись на рассвете в телеге Медяка, Анна и ее друзья весь день ничего не ели!
Глашатай объявил, что прибыли графиня Саймила и граф Элиш.
— Только ее-то и не хватало, — тихо пробормотала девушка рядом с Анной. — Злобная стерва. Без нее Элиш такой душка!
Саймила и Элиш ехали на белых, богато украшенных лошадях. Строй рабынь проследовал за ними мимо бараков на площадь, где для дорогих гостей были приготовлены скамьи и стол с напитками.
Саймилу, высокую энергичную брюнетку лет тридцати пяти, можно было бы назвать красивой, если бы не суровый, колючий взгляд черных глаз, придающий совершенным чертам сходство с хищной птицей. Сжатые в нитку губы и заостренный нос с тонкими ноздрями дополняли этот образ. Элиш являл собой полную противоположность супруги: невысокий, пухлый, с русыми кудрями и мечтательным взглядом. Полные губы и скошенный подбородок выдавали в нем безвольного сластолюбца. Он выглядел заметно моложе супруги.
Когда с приветствиями было покончено, Саймила спросила Шенну, не отходившую от нее ни на шаг:
— Где же мои новые бойцы?
— В карцере, госпожа, — потупилась Шенна.
— Ты слишком строга к ним. Только привезли — и сразу в карцер. Чем же они провинились?
— Они напали на конвой.
— Вдвоем? — удивленно качнула бровью графиня.
— Втроем! — драматично округлила глаза Шенна.
— Но мне сказали, что привезли двоих.
— Так и есть, госпожа. Два бойца и одна танцовщица. Эта вообще дралась как мальчишка-сорванец!
— Интересно было бы на нее взглянуть, — с каким-то детским восторгом воскликнул Элиш.
Бледную, спотыкающуюся Анну подвели к графской чете. Те принялись рассматривать ее, как заморскую диковинку.
— А по виду не скажешь, что задира, — усомнился Элиш. — Подойди. Не бойся меня! Ты хорошенькая. Станцуешь для нас? Играйте! — приказал он расположившимся сбоку музыкантам.
«Ну, смотри! — злобно подумала девушка, выходя на освобожденное для нее место. — Сам напросился!»
Чтобы чувствовать себя увереннее, Анна стала думать о вчерашнем танце с Ником. Как она кружилась, как припадала к его груди, а затем отталкивала его… какой легкой и красивой она себя ощущала!
Громкий хлопок в ладони остановил музыку. Танцовщица тоже замерла. Лицо Элиша было искажено гневом.
— Шенна! — по-бабски завопил он. — Я же тебя предупреждал, чтобы ты не наказывала рабынь плетьми! Неужели ты такая непонятливая?! Я тебе говорил, что в случае неповиновения ты сама отведаешь целительную силу плети! Завтра ты будешь наказана. — И, повернувшись к Анне, жестом велел ей приблизиться. Пока девушка шла по площади, пока стояла перед графской четой, она ощущала на себе жесткий, настойчивый взгляд Саймилы. Графиня будто искала в облике девушки ответ на ведомый только ей вопрос.
— Я никогда еще не видел такого танца! — хлопая выпуклыми, как у рыбы, глазами, признался Элиш. — Мне жаль твою спину, эээ… кстати, как тебя зовут?
— Анна, — тихо произнесла девушка. Ее голос все еще был сиплым, да еще и от волнения в горле пересохло.
— Я не слышу, повтори! — потребовала Саймила. Анна кашлянула в кулак и повторила. Глаза женщины победно сверкнули, будто она наконец разгадала сложную головоломку.
Затем рабыни развлекали Элиша танцами, Саймила о чем-то шепталась с Шенной, а Анну и еще нескольких девушек, по разным причинам не участвовавших в представлении, Марса отвела на кухню и велела накормить. Дальше обычно были состязания бойцов, но графиню сегодня это совсем не увлекало. После ужина пришла Шенна и поманила Анну за собой. Они шли темными переулками, куда не долетали звуки веселья, лишь гулко отдавался от стен стук их сандалий. Шенна остановилась возле небольшой постройки и неожиданно сказала:
— Анна, прояви снисхождение! Я ведь ничего не знала! Я думала, ты простая рабыня.
— Не понимаю, — опешила девушка.
— Поймешь. Только молю, попроси господина отменить наказание. Я уже стара для этого!
Анна пожала плечами. Шенна провела девушку в просторную комнату, больше похожую на скромный гостиничный номер, чем на рабский барак. Кровать здесь была одна, но широкая, удобная и застеленная ярким мягким одеялом. Пока Анна удивленно осматривалась, дверь бесшумно отворилась. Саймила жестом выпроводила Шенну прочь и, повернув озадаченную девушку лицом к себе, произнесла тихо и торжественно:
— Никогда бы не подумала, что заполучу такую ценную рабыню! Добро пожаловать, Ваше Высочество. Чувствуй себя как дома… Рена.
С этими словами графиня вышла, оставив ошарашенную Анну переваривать услышанное, и заперла дверь снаружи.
Отряд Максимилиана Стоуна продолжал обходить дарийские земли в поисках королевской дочери. Времени оставалось катастрофически мало. Максимилиан упорно гнал от себя мысли о худшем, но все шло к тому, чтобы наведаться в приграничные келадийские селения. Он уже прикидывал в голове текст письма Даниэлю с просьбой о подкреплении.
Долгий день клонился к вечеру, отряд обошел четыре деревни, и на запыленных лицах воинов лежала тень разочарования. Хилый, болезненный Давид плохо переносил жару, долгие переходы и дарийскую пищу, и Ганс трогательно и безропотно заботился о нем. Макс ни за что не потащил бы этого доходягу в поход, но без его блестящих аналитических способностей и интуиции отряд до сих пор рыл бы носом окрестности Адра.
Кажется, само провидение привело их в Хеми, но для усталых мужчин это пока еще была лишь очередная деревенька, такая же скучная, как и другие, и не сулящая никаких новостей о пропавшей. Девушка будто сквозь землю провалилась вместе со своими спутниками!
Расположившись на ночлег на постоялом дворе, воины решили скоротать вечер в таверне, поужинать, выпить немного и послушать местные новости и сплетни. Вскоре один из них разговорился с худощавым сутулым человеком, лавочником, который вспомнил, что на прошлой неделе ездил по делам в Адр. С ним напросилась Теда, особа почтенная, но любопытная безмерно. Теда знала все обо всех жителях деревни. Этой женщине нужно было навестить родственников и прикупить на базаре кое-чего по хозяйству. По пути домой старушка взяла двоих попутчиков, всю дорогу их расспрашивала и обещала помочь с работой и жильем. Сам лавочник плохо рассмотрел чужаков по причине слабого зрения, но запомнил, что мужчина был рыжеволос и поражен немотой, а девушка молода, стройна и болтлива. Всю дорогу они с Тедой трещали без умолку, чем ужасно раздражали лавочника. Больше он этих двоих в Хеми не встречал. Да что у него, своих дел, что ли, нет — следить за всякими бродягами!
Второй воин краем уха уловил за соседним столом оживленный спор вокруг побега заключенного из ширата и, подсев к разудалой компании, попросил рассказать и ему эту историю.
— Как? Ты ничего не знаешь? Ты, видать, издалека! — накинулись на молодого человека сразу три рассказчика и, перебивая друг друга, вывалили на него все, что знали, а что не знали, то сами додумали. Отделив правду от вымысла, воин выяснил вот что: стражники услышали крик ширатина, и, прибежав так быстро, как только смогли, застали его крепко спящим на полу. Дверь камеры была открыта. Ключ торчал в замке и цепочка болталась так, будто замок был открыт только что. Камера была пуста.
Третий подошел к трактирщику, чтобы рассчитаться за ужин, и заметил, что тот крутит в руках маленький продолговатый металлический предмет неизвестного назначения, украшенный белым крестом в красном квадратике. Такая штуковина не могла быть изготовлена дарийским или келадийским мастером. Хозяин заведения объяснил, что эту вещицу ему оставил в залог один стражник из ширата, придя пропустить стаканчик и неожиданно обнаружив, что в карманах порылась жена и не оставила ни монетки.
— Смотри, — похвастался трактирщик, — здесь есть штопор!
Гордо продемонстрировав гостю диковинку, он посетовал, что обычным штопором пользоваться удобнее, а об этот, слишком тугой и острый, он несколько раз ранил пальцы. Воин предложил хозяину золотую монету, и тот легко расстался с бесполезной игрушкой. Это был швейцарский нож, отнятый стражником у Рика.
Утром воины направились к Теде. Женщина как раз возвращалась из ширата, и в ее тележке громыхали пустые горшки и плошки. Обозвав себя старой глупой курицей, она поведала о кареглазой бесстыжей девчонке, ее немом брате и о сбежавшем узнике. Пришлось также выдать секрет чудодейственного травяного сбора, приобретенного у заезжего торговца.
— Да, я знакома с ним и частенько приобретаю у него разные снадобья и приправы. Хороший мальчик, учтивый, не жадный. Имя? Да кто ж его знает. Все зовут его Медяком.
Ширатин, которого Макс взял на себя, сначала наотрез отказался отвечать на вопросы о том, как его обвели вокруг пальца. Максимилиану пришлось сперва припугнуть надзирателя, а затем успокоить, что воинов интересует лишь девушка, а не его небрежность, повлекшая побег из-под стражи. В целом надзиратель не сообщил ничего нового, но косвенно подтвердил сведения, полученные от Теды.
Осталось только найти юношу по прозвищу Медяк. Прямых улик против него не было, но что-то подсказывало Давиду, что контрабандист может им здорово помочь. Уж он-то видел и знает побольше, чем записная деревенская сплетница! И, как говорится, на ловца и зверь бежит. Когда отряд собрался в трактире, чтобы пообедать и продолжить путь, они застали там горластого парнишку, азартно торгующегося с хозяином. Медяк вовсе не был расположен откровенничать с королевской разведкой. Он хотел удрать, благо подвернутая нога уже зажила, но эти черти его догнали, безжалостно скрутили и в нескольких простых словах обрисовали мрачные перспективы в случае отказа от сотрудничества. Имея изрядно облепленное пушком рыльце, парень сделал правильные выводы. Он рассказал, как познакомился с Ланью, Волком и Медведем, как привез их на постоялый двор к своему хорошему другу.
— Мы напились, я крепко уснул и проспал до рассвета. Я не знаю, когда они уехали. Могли бы разбудить, попрощаться по-людски, — обиженно засопел парень.
На следующее утро отряд подъезжал к прибежищу контрабандистов. Они могли бы добраться туда еще вечером, но в этом случае Медяк не давал им никаких гарантий неприкосновенности со стороны завсегдатаев заведения: вечером гости частенько бывают пьяны и агрессивны. Юноша хотел высадить путников и незаметно убраться, не показываясь на глаза хозяину, но неожиданно столкнулся с ним у ворот нос к носу. Тот как раз возвращался домой с ярмарки, и его телега была наполнена мешками, кулями и бочками с провизией.
— Ну здравствуй, Медячок, — недобро глянул на парня толстяк. — Не иначе, долг вернуть приехал?
— Какой долг, о чем ты? — нервно сглотнув, заюлил Медяк.
— Как какой… — начал было хозяин, но Максимилиан остановил их спор властным окриком:
— Именем короля! Мы ищем человека. Уделите нам немного времени, а свои склоки оставьте на потом.
Трактирщик метнул в Медяка еще один испепеляющий взгляд и повел путников в дом. Шедший позади всех Ганс молча прихватил за шкирку вздумавшего было улизнуть контрабандиста.
Хозяин рассказал, что дня три назад этот прохвост привез к нему троих удивительных гостей. Двоих крепких мужчин, не говоривших по-дарийски, и девушку, танцевавшую так, что у всех присутствующих пропал дар речи, а блудницы дружно позеленели от зависти.
— Я и мои дочери хлопотали в зале и на кухне, поэтому не видели, когда эти трое исчезли. Один из мужчин был сильно пьян, и этот жук, — он мотнул головой в сторону Медяка, — помогал вывести его во двор. Больше я их не видел, и этот змей также исчез.
Давид и Ганс хихикали, как мальчишки, загибая пальцы с каждым новым эпитетом в адрес Медяка. Четверо воинов сидели подобно каменным изваяниям, сверля рассказчика немигающими взглядами. Максимилиан Стоун с напускным безразличием оглядывал комнату. Пухленькая девушка с румянцем во всю щеку бесшумно поставила перед гостями поднос с прохладительными напитками и повернулась, чтобы выйти.
— Ну-ка стой! — вдруг окрикнул ее Макс. Он еще сам не понял, что в облике девушки привлекло его внимание, когда взгляд машинально выхватил вещь, не принадлежащую этому миру. Девушка вздрогнула и замерла как вкопанная.
— Вы пожалуйста полегче, — вступился за дочь хозяин. — Она совсем еще юна, и к тому же ничего не знает по вашему вопросу.
— Подойди, дитя, — не обращая на него внимания, мягко произнес Макс. — Откуда у тебя эта заколка?
— Я… Эмм… Нашла, — залепетала девушка и, сорвав с косы заколку, положила на стол перед гостями. При этом она отдернула руку так резко и испуганно, будто только что держала змею или жабу.
— Успокойся, — потребовал Макс. — Бить не буду. Где нашла?
Девица зарделась и принялась комкать край фартука. Она открывала рот, чтобы что-то сказать, и, не решившись, закрывала снова.
— Моя дочь не воровка, — снова встал на ее защиту отец.
— А я этого и не говорил, — Стоун не сводил глаз с перепуганной и смущенной девушки. — Кто тебе дал эту вещь?
— Я правда нашла ее, — наконец выдавила из себя бедняжка.
— Где нашла?
— Не могу сказать.
— Можешь. Говори смело, тебе ничего не грозит.
Девушка подняла на Макса глаза, на фоне пунцового лица казавшиеся почти белыми. Затем перевела взгляд на Медяка, а с него на отца. Вид у нее при этом стал совсем затравленный.
— Говори, дитя, — настаивал Стоун. Она вновь посмотрела на контрабандиста, и Макс перехватил этот взгляд. Юноша был бледнее самой смерти. Отец тоже проследил эту зрительную дуэль.
— Говори! — рявкнул он. Девушка обреченно закрыла глаза, и из-под ресниц брызнули слезы, грозя с шипением испариться на горящих щеках.
— В телеге у Медяка.
— Что ты там делала, бесстыдница?!
— Спокойно, папаша, — Стоун хлопнул трактирщика по плечу. — Дело-то молодое. Себя в их годы вспомни. — И, подойдя к девице, ласково, но твердо взял ее за подбородок и дождался, когда она посмотрит на него. — Дитя, это очень важно. Может быть, ты нашла там еще что-то? Смелее. От этого может зависеть судьба всего королевства!
— О боги, во что ты ввязалась? — взвыл хозяин, схватившись за лысую голову.
— Медальон. С порванной цепочкой. Его у меня отняла сестра.
Одного взгляда было достаточно, чтобы толстяк ускакал с оленьей грацией и через минуту вернулся с медальоном. Тем самым.
— Ну что же, юноша, — Стоун повернулся к Медяку. — Надеюсь, тебе не нужно объяснять, как плохи твои дела. Но ты можешь смягчить неизбежное, увы, наказание, если перестанешь лгать. Итак, где Анна?
Анна расхаживала по своей запертой комнатушке, пытаясь успокоиться и осмыслить свое положение. Странная особа эта Саймила! Чтобы не отличить ее от Рены, нужно иметь либо совсем плохое зрение, либо насквозь дырявую память. Когда она видела принцессу? Может быть, настолько давно, что подзабыла ее лицо? Так или иначе, но переубеждать графиню Анна не собиралась. У нее теплилась надежда, что за любимую дочь их величества отдадут выкуп с большей вероятностью, чем за нелюбимую и, более того, даже незнакомую. А если они вообще не собираются платить правительнице непризнанного государства? Что тогда будет с Анной? Что будет с Ником и Риком? С ними-то, допустим, все понятно: они ведь не королевские дети, они будут дубасить других таких же рабов на потеху Саймиле и ее свите. А ее, скорее всего, в живых не оставят. Возможно, если ожидание ответа от короля затянется, графиня начнет присылать ему части Анны. Ухо, к примеру, или палец. О Господи, что за мысли! Кто сейчас более безумен — Саймила или Анна? От страха всякая чушь в голову лезет. Нужно немедленно взять себя в руки. Хорошо бы сейчас чашку горячего чая! С лимоном. Но здесь не знают такого напитка, как чай. Анне вдруг неистово, просто до боли захотелось домой. В свою городскую квартиру. Обхватить обеими руками горячую чашку, подуть, сделать маленький глоток. Позвонить Абрахаму. Услышать его родной скрипучий голос… Из этих горьких мыслей Анну вывел скрежет ключа в замке. Первой мыслью было огреть входящего стулом и убежать. Но удачный момент был упущен, да и неизвестно, сколько человек стояло за дверью. Появление Марсы заставило Анну устыдиться.
— Почему ты еще не в постели? — упрекнула Марса. — Сейчас я буду лечить твою спину.
— Марса! — взмолилась Анна. — Скажи, что со мной будет? За меня запросят выкуп?
— Откуда мне знать, — отмахнулась женщина, — я же не гадалка. Лучше посмотри, какое платье я тебе принесла. Ведь ты больше не рабыня.
— Но и не свободна, — пробурчала Анна, подставляя спину. — Поэтому мне все равно, какое платье. Лишь бы попа в разрез не выглядывала.
В этот поздний час самый надежный гонец на самом быстроногом жеребце покидал графский замок с самым важным для истории Тураса письмом королю Дариоса.
— Лети как ветер, — напутствовала посланца Саймила. — И поскорее возвращайся с ответом!
Продолжение следует.
