Помощница антиквара. Часть 2. Путь.
Глава 17.
Анна не могла уснуть почти до рассвета, обдумывая историю Ланоки. Никому не пожелаешь такой тяжелой доли. И если она думает, что ее злоключения кончились, то сильно ошибается! Они только начались. Сбежавшую колдунью, приговоренную к казни, непременно станут искать. А так как ее уже однажды схватили, то повторить этот трюк стражникам будет проще простого. Но… что если позвать Ланоку с собой? Они ведь уже решили забрать детей, когда думали, что их мать погибла. Путешествовать вместе будет и легче, и безопаснее. Они найдут для Ланоки спокойное место, где ее никто не знает, помогут обосноваться там и продолжат свой путь. Корову и кур можно продать в ближайшей деревне, чтобы идти налегке. Конечно, придется скрываться, избегать городов и больших деревень, но другого способа помочь Ланоке Анна не знает.
Утром девушка поделилась своими соображениями с Риком и Ником, и они, хоть и со множеством оговорок, все же поддержали ее. Осталось только уговорить саму Ланоку. Но та, внимательно и вдумчиво выслушав Анну, неожиданно ответила отказом. Она была до слез тронута их заботой, но упрямо твердила, что здесь ни ей, ни детям ничто не угрожает.
— Ланока, не будь такой беспечной! — убеждала ее Анна. — Вы уже однажды попались. Только не говори, что это была случайность. Если будет приказ, стража прочешет весь лес до границы с Келади, но найдет твой дом.
— Да пусть они хоть носом землю роют, им нас не найти! — заявила Ланока.
— Откуда такая уверенность? — усомнился Рик.
— С трех сторон болото, а с четвертой — ельник, прозванный в народе «Бесовским». С моей легкой руки, разумеется. Если бы не Айден, вы бы тоже не попали сюда. Кроме того, я теперь беглая преступница, на деле доказавшая свою причастность к колдовству, и если меня арестуют, вам также не избежать неприятностей.
— Ланока, — Анна пристально посмотрела ей в глаза, — только честно: ты отказываешься потому, что не хочешь стать нам обузой? Или просто не доверяешь нам?
— Анна, милая, как я могу не доверять людям, спасшим моих детей?! Только они еще слишком малы, чтобы отправляться в столь трудное и опасное путешествие. Я очень благодарна вам за ваше предложение и за все, что вы сделали для нас, но мы останемся. И это мой окончательный ответ.
— А на что ты будешь жить? — спросил Ник.
— Об этом не волнуйся. В окрестных деревнях меня хорошо знают как ведунью, знахарку и травницу. Могу и погадать, и роды принять.
— Час от часу не легче! — встревожилась Анна. — Жители этих деревень могут тебя выследить и выдать властям.
— Думаешь, не пытались? Я же их потом из дремучей чащобы и выводила.
— Значит, обвинение в колдовстве — не такая уж и чушь? — подозрительно нахмурился Рик.
— Ты опять об этом? — рассмеялась Ланока. — У нас ведь особо не мудрят и тех, кого нужно казнить, обвиняют либо в шпионаже, если это мужчина, либо — как меня — в колдовстве.
— Чем же ты на самом деле провинилась, если за тебя так серьезно взялись?
— Если бы они могли, то объявили бы меня убийцей Кристиана Стоуна. Но поскольку доказать это невозможно, мне вменили в вину то, что доказательств не требует. Как правило, обвинения в колдовстве безоговорочно принимаются на веру, достаточно лишь доноса.
— Дикость какая, — возмутилась девушка. — И как мы вас после этого оставим здесь одних?
— Не тревожьтесь о нас, — ласково и грустно улыбнулась Ланока. — Видишь, у нас тут и куры, и корова. Здесь мой дом, другого у меня нет. И здесь обрел вечный покой мой любимый Кристиан. Ступайте своей дорогой, берегите себя, а мы вас никогда не забудем. Может, и свидимся когда-нибудь…
С тяжелым сердцем друзья покидали дом Ланоки. Айден проводил их через ельник, указал путь и напоследок быстро, будто заучивал всю ночь, проговорил Анне на ухо:
— Будь счастлива, Анна. Я люблю тебя сильно-сильно, почти как маму.
От этого искреннего, безыскусного детского признания у девушки защипало в глазах. Пряча подступившие слезы, она обняла мальчика и прижала к себе.
— Ты самый мужественный и храбрый парень из всех, кого я знаю, — срывающимся голосом сказала Анна. — Береги маму и сестру.
Проводив взглядом скрывшуюся меж деревьев худенькую фигурку, она тяжело вздохнула, отгоняя печальные мысли, и прикрикнула на парней:
— Что зависли? Вперед! Мы и так два дня потеряли, надо наверстывать.
Не оборачиваясь, она уверенно двинулась вперед в направлении, указанном Айденом. Парни молча плелись следом. Первым не выдержал Ник, который просто не умел ни грустить, ни молчать.
— Эй, что приуныли? Сил нет на ваши кислые физиономии смотреть.
— Отвянь, — буркнул Рик.
— Не смотри, — фыркнула Анна.
— Ну как я могу на тебя не смотреть, красотка? Да улыбнись же! У тебя такая милая улыбка.
— Ник, — девушка посмотрела на него с укором, — не надо.
— Да что с тобой, в самом деле? Никогда не видел тебя такой убитой. Из-за мелких расстроилась? Перестань. Своих нарожаешь, какие твои годы!
— Не нарожаю, — отведя взгляд, тихо пробормотала она.
— Это еще почему? — Ник был рад любой теме для поддержания разговора.
— Долгая история.
— Ну так и путь наш не короток.
— Я не буду говорить с тобой об этом, — отрезала Анна.
— А по-моему, — вмешался Рик, — сокрушаться о том, что тебе изначально не принадлежало — глупо и эгоистично.
— Вот что мне в тебе всегда нравилось, — ядовито заметила Анна, — так это твоя способность в двух словах расставить все точки над i.
— Ты все неправильно поняла. Я не хотел тебя обидеть.
— Обидеть? Меня? Рик, не льсти себе.
— Анна, ну извини!
— Отвали.
— Дура, — в сердцах бросил Рик. Хотя сейчас он сам чувствовал себя дураком. Ну почему он всегда все портит? Вместо того чтобы подбодрить девушку и получить ее благодарную улыбку, или, на худой конец, промолчать и оставить все как есть, он непременно ляпнет что-нибудь, о чем потом придется пожалеть!
— Рик, я тебя предупреждал! — Ник встал напротив друга, грозно сверкая глазами.
— Я ведь извинился! — огрызнулся тот.
— Можешь засунуть свои извинения знаешь куда! — оскалился Ник, подойдя к нему вплотную и сбрасывая рюкзак. Рик тоже освободился от своей ноши. Парни, тяжело дыша, исподлобья смотрели друг на друга, как два разъяренных кота перед дракой. Казалось, даже воздух наэлектризован в радиусе нескольких метров от них. Лучшие друзья, не раз вступавшие в бой с превосходящим по численности противником, сражавшиеся спина к спине, теперь стояли лицом к лицу в шаге от схватки.
— Эй, немедленно прекратите! — испугалась Анна. — Вы что, сдурели?! Ник! Рик! Брэк! Хватит!
Но ее призыв к примирению не был удостоен внимания. Анна вдруг почувствовала себя самкой, объектом спора двух самцов, ярость котрых достигла той точки, когда уже не имеет значения, за что биться, важна лишь сама битва. Как жалка и нелепа была ее попытка привести в чувство этих двух животных, именующих себя мужчинами!
— Да идите вы оба к чертям! — устало вздохнула Анна. — Козлы. Ненавижу вас. Можете хоть зашибить друг друга, мне все равно. — Она поправила лямку рюкзака и зашагала прочь.
— Договорим потом, — Ник бросился за Анной. — Вернись, сумасшедшая!
Он быстро догнал девушку, взял за плечи, повернул лицом к себе. Она опустила голову и упорно избегала смотреть в глаза.
— Ты права, мы действительно козлы. Прости нас. Я видел, как тебе плохо, и чуть не сделал еще хуже. Но я лишь хотел, чтобы ты не грустила. Эй, ты что?! Не вздумай!
Жгучие слезы, с таким трудом сдерживаемые после прощания с Айденом, все-таки прорвались в самый неподходящий момент. Так бывало всегда, когда Анна позволяла себя жалеть. И, уткнувшись в любезно предоставленное плечо, Анна разревелась. Немного растерявшийся Ник неловко обнял ее, говорил какие-то ласковые и глупые слова, чувствуя, как промокает рубашка и как вздрагивает от рыданий хрупкое девичье тело.
— Ник, скажи, он всегда такое чмо или сейчас у него обострение? — вопрошала, хлюпая носом, Анна. — Почему он так говорит? Да, я переживаю за Ланоку, но понимаю, что насильно спасти кого-то невозможно. Да, я привязалась к ее детям, но у них есть мать, а я им никто. Но я никогда не посягала на чужое. Зачем он так со мной…
— Ты не обижайся на Рика. Он не злой, просто слишком прямолинейный. Он всегда говорит то, что думает, и сам не раз за свою прямоту отгребал. А я его именно за это и ценю.
— Что толку в его правде, если от нее мне хочется или заплакать, или вмазать ему по фасаду? И я не обижаюсь. Много чести, обижаться на него.
— Вижу, — снисходительно усмехнулся Ник.
Оставшись один, Рик медленно брел по лесу, пиная шишки и проклиная свой несдержанный язык. Он слышал голоса Анны и Ника, но не вслушивался в слова. Он был больше чем уверен, что этот рыжий пройдоха, утирая сопли несносной девчонке, между делом поет дифирамбы великому и прекрасному себе и мешает с грязью неудачника Рика. Погруженный в свои злые мысли, он не сразу заметил, что больше не слышит своих друзей, и вздрогнул от неожиданности, когда слух резанула отрывистая, каркающая дарийская речь. Обернувшись, он нос к носу столкнулся с двумя стражниками.
— Тихо! — Ник прижал палец к губам и прислушался. Анна тоже насторожилась.
— С кем там Рик разговаривает? — шепотом спросил Ник.
— А с кем он может говорить?
Стараясь двигаться по возможности бесшумно, Ник и Анна пошли на голоса. Несколько шагов — и можно, оставаясь вне видимости говорящих, разобрать их слова. Дарийцы спрашивали Рика, был ли он в Адре два дня назад, видел ли повозку с висельниками, и куда он дел детей одной из преступниц. Рик, естественно, не понимал ни слова.
— Это точно он, — сказал один из стражников. — По описанию совпадает. Высокий, темноволосый, глаза серые, нос с горбинкой, большой рот.
Второй достал из кармана потрепанный лист бумаги. На нем неумело, но довольно похоже был изображен Рик Торн собственной персоной. Рядом красовалась плутоватая мордашка Айдена. «Нас ищут, — промелькнуло в голове. — Не нас, меня. Вот не дай Бог сейчас появиться Анне или Нику! Загребут всех троих!» Можно было бы, конечно, попытаться отбиться от двух тощих юнцов, если бы не длинные копья в их руках, нацеленные в спину и в грудь. Видя, что Рик не понимает или не слышит их, стражники жестами указали направление, в котором надлежало следовать. Тот, что сзади, для убедительности несильно ткнул его под лопатку копьем. Острие лишь порвало рубашку, царапнуло кожу и продемонстрировало серьезность намерений. Здравый смысл подсказал, что лучше подчиниться. Учитывая высокий рост и крепкое сложение, пленнику связали руки за спиной.
— Сидите и не высовывайтесь, — крикнул Рик, конвоируемый в неизвестном направлении.
Когда голоса стражников растворились в шуме деревьев и щебете птиц, Ник выпустил Анну. Ее пришлось удерживать силой, потому что она не собиралась отсиживаться в кустах и рвалась на помощь Рику. Освобожденная из медвежьих объятий рыжего нахала, раскрасневшаяся, злая, с растрепанными волосами и горящими глазами, девушка накинулась на него с упреками:
— Почему ты не помог ему? Почему меня не пустил?
— Потому что иначе нас бы всех схватили, и тогда мы уже не смогли бы помочь ни Рику, ни себе.
— Ты думаешь, втроем мы бы не справились? — не унималась Анна. — Их было всего двое.
— Вот в этом я бы не был так уверен.
— А ведь ты прав, — сникла она. — Их могло быть и больше.
— Анна, ты все слышала? О чем они говорили? Куда они повели Рика? Что с ним хотят сделать?
— Они сказали, что доставят его в Хеми. Надеюсь, это деревня, а не город, иначе нам его не найти. Там есть шират.
— Что такое шират?
— Темница или что-то наподобие, помещение, предназначенное для содержания под стражей до суда или до прибытия тюремной повозки. Идем же!
— Куда? — растерялся Ник.
— Лозовский, не тупи! В Хеми.
Ник подобрал с земли два рюкзака — свой и Рика.
— А идти-то далеко?
— Ник, очнись! Я знаю столько же, сколько и ты. И так же, как ты, хочу, чтобы Рик был с нами. Может быть, ты не заметил, но для меня он такой же друг, как и для тебя.
Ник и Анна направились в ту сторону, куда стража увела Рика. Вскоре лес стал реже, и указанная Айденом тропа вывела их на широкую просеку.
— Я все думаю о том, почему они искали только Рика, а не всех нас, — вслух размышлял Ник.
— Наверное, это моя вина, — вздохнула Анна. — Когда Ланока отдала мне Седару, я сразу же передала ее Рику. Он у нас парень приметный, среди местных — как орел в курятнике, а тем более с младенцем на руках. Поэтому те, кого опрашивала стража, запомнили его, а не нас. Кроме того, торговец, который обещал нас подвезти, по понятным причинам в число опрошенных не попал. А больше никто не знал, что нас было трое.
— Но мы все равно должны быть осторожны и лишний раз не отсвечивать перед стражей, — заметил Ник.
— Ты не знаешь дарийского языка, поэтому на время станешь глухонемым, — решила Анна. — Я буду говорить с тобой, только когда нас никто не услышит.
— Может быть, ты уже знаешь, как будешь его выручать? — вскинулся Ник. — Тоже мне, героиня нашлась. А моя задача — сидеть и не высовываться, как велел Рик? Анна, я не могу тобой рисковать!
— Ах да, иначе меня прибьют и ты не получишь своих денег, — не удержалась от колкости девушка.
— Не говори так, вовсе не… — резко начал Ник, но осекся на полуслове и, покраснев, опустил глаза. — Я сделаю все, чтобы вытащить его. И постараюсь по возможности управиться своими силами. Не спорь. Кто из нас мужчина, ты или я?
— Да пойми ты, дурья башка! — в отчаянии воскликнула Анна. — Я не могу потерять еще и тебя. Одной мне здесь не выжить.
— Ладно, не заводись, — примирительно улыбнулся Ник. — Мы его еще не нашли. Когда найдем, будем действовать по обстоятельствам.
О чем думает человек, приговоренный к смерти? О жизни, о том, как она коротка и несправедлива. О тех, кого больше никогда не увидит, о тех, с кем поссорился и не успел помириться. О том, черт возьми, что виселица — это грубо и нецивилизованно, да и молод он для этой мерзкой штуковины… В том, что он приговорен, Рик не сомневался. Его допрашивали часа полтора. Разумеется, безрезультатно. Это вам не Европа, консула и переводчика не потребуешь. Хорошо хоть, что до побоев и пыток дело не дошло, но Рик на сей счет иллюзий не питал: наверняка этот допрос не последний, и долго его молчание терпеть не станут. Не добившись от пленника ни слова, его отвели в камеру без окон. Каменный пол, каменные стены. В углу — набитый гнилой соломой тюфяк, в другом — отверстие в полу для естественных нужд. Решетчатая дверь заперта на здоровенный висячий замок. Проходя под конвоем по длинному коридору, Рик видел вдоль стен еще несколько камер, но там, по крайней мере, были маленькие оконца высоко под потолком. Все они были пусты. Никого, кроме одного арестованного и одного караульного. И вот уже около трех часов Рик сидел на тощем тюфяке, сложив ноги по-турецки и размышляя о том, о чем и положено думать человеку, приговоренному к смерти.
Снаружи, наверное, уже стемнело. Что сейчас делают Ник и Анна? Рик искренне надеялся, что они не предпримут попытки его спасти, но от этой мысли ему становилось невыносимо тоскливо. Нет, он не думал, что они плохие друзья, но их шансы на успех практически равны нулю. Пусть лучше погорюют о нем и забудут. Рик не простит себе, если с ними что-то случится по его вине. Ник и один сможет позаботиться об Анне, тем более что они так хорошо ладят. Они буквально с полуслова понимают друг друга, и в их взаимных беззлобных насмешках и шуточных потасовках Рику места нет. «Эй, ты что, ревнуешь?» — мысленно усмехнулся Рик. Конечно, он ревновал, теперь-то уж можно себе в этом признаться.
Интересно, здесь вообще принято кормить заключенных? Рик изрядно проголодался. Последний раз он ел утром у Ланоки. Попросить еды он не мог и поэтому сидел и слушал, как урчит его голодный желудок. Но когда ужин все-таки принесли, то все, чем он не побрезговал — это подзасохшая лепешка и кружка воды. Остальное выглядело крайне неаппетитно. Провести последние дни в позе орла над отверстием в полу — не самая приятная перспектива. Подкрепившись, Рик растянулся на своем тюфяке. Было жестко, неудобно и холодно, мысли о друзьях не отпускали ни на минуту. Однако усталость взяла свое, и вскоре Рик, свернувшись калачиком и подтянув колени к животу, крепко уснул.
Проснувшись, он не сразу понял, сколько проспал: несколько часов или несколько минут. Бока ломило, в животе урчало, голова кружилась. Сейчас бы чашечку кофе… Эх, размечтался!
На посту в конце коридора сидел за столом караульный — не тот, что вчера. Этот у них, кажется, главный. Невысокий и коренастый, лет под пятьдесят, с румяным круглым лицом и пышными белобрысыми усами. Ни дать ни взять Санта Клаус. Вчера на допросе он был спокоен и невозмутим и несколько раз урезонивал двоих своих подчиненных, когда они теряли терпение и хотели наброситься на узника с кулаками. Если бы Рик знал дарийский язык, с этим человеком, пожалуй, можно было бы договориться. «Санта» сидел за столом, расслабленно развалившись в удобном кресле, и пил из большой кружки что-то горячее. Из открытой двери на него светило солнце, и он щурился, как довольный толстый кот.
Старая сгорбленная женщина принесла завтрак, выглядевший получше, чем ужин. Пока она накладывала в глиняную чашку вкусно пахнущую кашу, Рик ни о чем другом думать не мог и не отрывал взгляда от дымящегося котелка. Чей-то звонкий веселый голос поприветствовал начальника, и тот повернулся к двери. Рик мгновенно забыл о еде и прислушался. Сердце со всей дури ударило по ребрам. Нет, не может быть! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Или очень плохо. Черт, это она! Вот дурища! Хватило же ума явиться в это ужасное место! Но как же он был ей рад…
«Санта» милостиво кивнул, и Анна подошла к столу. Она выглядела как блудница! Куда только Ник смотрел?! А вот и он, переминается с ноги на ногу за спиной девушки. Она о чем-то спросила, надзиратель ответил, и его масляные глазки тут же уставились в чрезмерно откровенный вырез платья. И пока его бесстыжий взгляд скользил по краю декольте, Анна быстро осматривала коридор. Рик громко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и их взгляды пересеклись. Одно короткое мгновение — и карие глаза, искрящиеся солнечными бликами, снова безучастно изучают мрачные каменные стены. Но этот миг осветил новым смыслом жизнь, минуту назад казавшуюся законченной.
Продолжение следует.
