Часть 1. Браслет.
Глава 8.
Следующие три недели жизнь Анны текла в привычном русле. Позади осталось трудное объяснение с Абрахамом, который, кажется, так до конца и не поверил ей. Конечно же, Анна не рассказала ему о своем странном путешествии. Честно говоря, оно уже и ей самой казалось чем-то нереальным и выдуманным. Следователь, которым пугал ее полицейский (черт, опять запуталась, Ник или Рик), так и не появился, и приключение с браслетом стало понемногу забываться. Несколько неожиданным стало известие о том, что Даниэль Стоун все-таки выплатил ее гонорар. Из этого Анна сделала вывод, что именно ему улыбнулась удача в поисках браслета. Впрочем, ей это было безразлично.
— Скажи мне, Абрахам, ты что, собираешься жить вечно? — в упор спросила она старика, когда он радостно сообщил ей о поступивших от Стоуна деньгах.
— Что за странный вопрос? — антиквар был несколько удивлен, его помощница никогда не говорила с ним в таком тоне и на такие темы.
— Извини за прямоту, — смутилась, но не сдалась Анна. — Ты ведь пожилой человек, и у тебя никого нет. Зачем тебе столько денег?
— Анна, ты же умная девочка и должна бы понимать, что мой магазин — это мое детище, моя воплощенная мечта, но доходов, приносимых им, подчас едва хватает на аренду. Зато наш с тобой маленький бизнес позволяет не только ни в чем не нуждаться, но и откладывать на будущее.
— Ты скопил достаточно, чтобы уйти на покой и не связываться больше с этими криминальными делами. Сиди себе спокойно в своем магазине, ходи в театры и на выставки, езжай на курорт, подлечись, — ласково и грустно сказала девушка. — Побереги себя. И меня. Я ведь рано или поздно попадусь, а ты сделаешь вид, что никогда не был знаком с Анной Шульц.
— Яйца курицу не учат! — рассердился Абрахам. — Я столько вложил в тебя, я нанимал высококлассных специалистов! Всем, что ты сегодня умеешь и имеешь, ты обязана мне!
— Да, ты прав. Ты многое дал мне и многому научил. Но я уже многократно отработала твои затраты.
— И теперь хочешь уйти?
Слова Абрахама прозвучали как раскат грома, и оба резко замолчали, растерянно глядя друг на друга. Анна не была готова к этому вопросу. Позволив гневу на минуту затмить рассудок, антиквар сейчас готов был вырвать свой язык.
— Нет, — еле слышно пролепетала Анна, — не хочу. Прости меня, Абрахам.
— И ты прости меня, девочка, — старик обнял Анну за плечи, отчего у нее внезапно защипало в носу. Она отвернулась, чтобы Абрахам не заметил подступивших слез.
— Понимаешь, если я буду заниматься только магазином, то прекрасно справлюсь сам, без помощницы. Ты, конечно, не пропадешь, а у меня, как ты верно заметила, никого нет. Кроме тебя.
— Не пропаду? — шмыгнула носом Анна. — Да я же ничего не умею. Хотела скопить денег, чтобы пойти учиться. Собрала примерно половину.
— Мне бы тебя замуж выдать, — вздохнул старик, — тогда можно и на покой.
— Смотрите-ка, Абрахам Коэн переквалифицировался из антиквара в сваху! — ткнув пальцем в его грудь, хитро улыбнулась Анна. — Абрахам, а давай я за тебя замуж выйду, — с притворной серьезностью предложила она. — Ты добрый, заботливый и старый, приставать со всякими глупостями не будешь.
— Анна, в твоем возрасте так рассуждать ненормально. Ты молодая девушка и должна думать о семье и детях.
— Ты же обещал! — с болью в голосе воскликнула Анна. — Я тебе говорила, что скорее всего не смогу иметь детей, и рассказывала почему. Зачем ты вновь заставляешь меня чувствовать себя ущербной?
— Анна, прости, забыл, старый маразматик! — запричитал Абрахам. — Но послушай, не сердись. «Скорее всего» — это не сто процентов. Я найду тебе хорошего врача…
— Все, хватит! — рявкнула Анна. — Просто запомни, что эта тема под запретом. Все.
Да, Анна однажды рассказывала Абрахаму о своем прошлом, о тяжелых травмах, последствия которых напоминали о себе и по сей день. Но она и не предполагала, что он знает о ее здоровье намного больше, чем с ее скупых слов. Ведь если Анна познакомилась с Абрахамом три года назад, то он с ней — несколько раньше. Однажды на приеме у своего доктора и друга Циммермана он столкнулся с выходящей из кабинета девушкой на костылях. Она была погружена в свои мысли и не обращала внимания на окружающих. Ему показалось, что она вот-вот заплачет.
— Ты зачем девочек обижаешь? — в шутку упрекнул он доктора.
— Эх, если бы ты знал ее историю! — восхищенно воскликнул Циммерман. — Нам всем есть чему поучиться у этой малышки.
Дальнейшие расспросы доктор пресек, сославшись на врачебную тайну. Но если Абрахаму Коэну нужно что-то узнать, он это непременно узнает! Тогда он еще не думал о том, чтобы взять себе помощника или помощницу, просто эта девушка, эта поломанная веточка чем-то его зацепила… Позже, в неформальной обстановке за бутылкой коньяка, ему удалось разговорить доктора.
— Ты знаешь, что чувствует человек, который в девятнадцать лет заново учится ходить? — с жаром вопрошал подвыпивший Циммерман. — Нет, ты подумай! Что бы чувствовал ты?
— Боль, — наугад ответил Абрахам. Немного подумал и добавил: — И гордость.
— Гордость… — пренебрежительно бросил доктор. — Это потому, что тебе не девятнадцать, а семьдесят пять.
— Ну, так просвети меня! — не отставал антиквар.
— Презрение, — ответил доктор. — Презрение и ненависть к самой себе, к своему телу, к хрупким костям и ослабевшим мышцам. Она же была спортсменкой, ловкой, гибкой, быстрой. А теперь понемногу осваивает костыли. Говорю ей: рано еще, а она уже просто не может усидеть в инвалидном кресле! Шило в попе! У нее переломов было больше, чем ей лет. Родителей нет, заработка нет, где берет деньги на лечение — понятия не имею. Но надеется вернуть былую форму.
— И каковы шансы?
— Поверь мне, дружище Коэн, таким, как она, все по плечу!
Посещая Циммермана с надлежащей возрасту регулярностью, антиквар каждый раз спрашивал о «той девочке», и доктор рассказывал о ее достижениях с восторгом молодого отца, чье дитя делает свои первые шаги. Сначала Абрахам узнал, что она смогла отказаться от костылей, затем — от трости; в свой очередной визит она включила на мобильнике музыку и прямо в кабинете пригласила доктора на танец. Следующей новостью стали поиски работы. Тогда-то и зародилась у Абрахама мысль о том, как использовать девушку: когда-то в юности, будучи худеньким и юрким, он и сам работал на одного дельца. Но как ей это предложить? Настолько ли плохи ее дела, чтобы сразу согласиться на это? Он выследил ее, узнал, где она живет, как ищет работу, что покупает в супермаркете, и пришел к выводу: ее положение даже хуже, чем он думал. Тогда же ему повезло заметить ее интерес к чужим карманам. Теперь осталось заманить ее в свой. По сути, он поймал ее на живца. Соврал он ей тогда совсем чуть-чуть, чтобы завоевать ее доверие. Но не стоит считать, что коварный паук обманом завлек в свои сети невинного глупого мотылька. Вернее, сначала так и планировалось. Откуда же он мог знать, что так привяжется к этой строптивой, дерзкой девчонке, а она, поначалу дикая и недоверчивая, возьмет да и разглядит в нем родную душу, такую же одинокую, как и она сама…
Дни шли за днями, Анна жила спокойной размеренной жизнью и мечтала о том, чтобы так было всегда. Как и прежде, работала в магазине, свободные вечера проводила дома, в тишине, с книгами или за компьютером. По понедельникам и пятницам посещала тренажерный зал, по средам — танцевальный класс. Познакомилась с парнем, два раза сходила с ним на свидание, затем отшила. Нет, дело не в нем, он хороший, симпатичный и неглупый. Только себя Анна считала категорически непригодной для любви. Все шло гладко, пока мужчины приглашали ее в кино, держали за ручку, целовали в щечку. Когда же незадачливые любовники делали шаги к более близким отношениям, перед ее мысленным взором возникал желтый кафельный пол приютской душевой. Анна начинала паниковать и под более-менее благовидным предлогом выставляла их за дверь. Тщетно она пыталась на примерах фильмов и книг убедить себя, что это может происходить как-то иначе. Пересилить свой страх она не могла, да и не считала необходимым.
Тем вечером Анна собралась идти домой, а Абрахам намеревался остаться и поработать с документами. Он не возражал против того, чтобы Анна ушла пораньше, хоть и поворчал для приличия. Антиквар заметил, что она странно изменилась после истории с браслетом, стала нервной и рассеянной. Он искал случая поговорить с ней об этом, полагая, что всему виной переутомление, и даже хотел предложить своей помощнице отпуск.
За четверть часа до закрытия в магазин вошли двое мужчин. Анна в это время в соседнем помещении запирала в сейф ювелирную коллекцию и вошедших не видела.
— Добро пожаловать в мой магазин, — приветствовал их Абрахам. — Прошу вас ознакомиться с новыми поступлениями. Анна, ты иди, я сам займусь с этими господами.
— Простите, но нам нужна именно госпожа Шульц, — сказал молодой человек. Почему его голос показался ей знакомым? Анна выглянула в зал. Это же Ганс! И его босс.
— Тысяча извинений, Анна, — сказал Максимилиан Стоун, — мы тебя надолго не задержим. Несколько вопросов — и я тебя больше не потревожу. — И вкрадчиво добавил: — Если, конечно, ты сама этого не пожелаешь.
— Что должно случиться, чтобы я пожелала видеть вас, господин Стоун?
— Понимаю, наша последняя встреча была неприятна для тебя. Но и ты заставила нас с братом поразмять косточки! — беззлобно упрекнул ее Стоун. Ганс при этом скроил такую кислую мину, что Анна поняла: именно на нем был вымещен гнев босса.
— Я приношу вам свои извинения, — с преувеличенной серьезностью произнесла девушка, а про себя насмешливо добавила: «Но не раскаиваюсь».
— Я и не думал сердиться! Даниэль тоже.
— Неправда, — снисходительно улыбнулась Анна.
— Где бы мы могли поговорить? — свернул с неприятной темы Стоун.
— Прямо здесь. И заметьте, я не предлагаю вам сесть, ведь вы же ненадолго.
— Анна, — вмешался Абрахам, — если ты не хочешь говорить с этими людьми, я позвоню в полицию.
— Все в порядке, Абрахам. — Анна выжидающе смотрела на поздних визитеров.
— И все же, — настаивал Стоун, — я бы предпочел говорить с тобой наедине.
— От Абра… господина Коэна у меня секретов нет. Как и у вас от Ганса, не так ли?
— Ну что ж… — вздохнул Стоун. Анна видела, как ему нелегко начать разговор при посторонних, но оставаться с ним тет-а-тет не имела ни малейшего желания. Неожиданно гость обратился к ней на незнакомом языке.
— Что? — растерянно переспросила Анна. В следующую секунду она с изумлением осознала, что понимает его.
— Покажи мне свой медальон, — повторил просьбу Стоун.
— Это еще зачем? — удивилась Анна.
— Я могу кое-что рассказать о нем.
— Мой ответ — нет, — твердо сказала девушка.
— Я вынужден настаивать.
— Да мне-то что?! Настаивайте сколько хотите. Если это все, я пойду домой.
— Анна, чего он хочет? — насторожился Абрахам. То, что говорила Анна, он понимал, а речь гостя казалась ему настоящей тарабарщиной, хоть он и знал несколько европейских языков и иврит.
— Какая же ты капизная, своенравная девчонка! — в сердцах воскликнул Стоун. — Истинная дочь своих родителей!
— Что вы сказали? — сердце Анны замерло на секунду, а затем ударило с такой силой, что выбило весь воздух из легких. На вcякий случай она сделала шаг назад и оперлась на стол, за которым сидел Абрахам. К счастью, никто не заметил ее волнения… Хотя насчет Стоуна она не была уверена: мужчина смотрел на нее не отрываясь и не отпуская ее взгляд. Его темные, почти черные глаза, казалось, смотрели в душу, в мысли, подчиняли своей воле. Сделав над собой усилие, она отвела взгляд и восстановила сбитое дыхание.
— Ты все еще не хочешь поговорить со мной? — Стоун улыбнулся своей характерной добродушной улыбкой.
Анна привела его в комнату с сейфом, иногда используемую Абрахамом для переговоров. Гансу было велено ждать в машине. Девушка указала на кресло рядом с журнальным столиком, сама села напротив, сцепив руки в замок, чтобы не дрожали.
— Что вам известно о моих родителях?
— Я хорошо знаком с ними.
— Кто они? Нет, стоп. Почему я должна вам верить?
— Просто послушай, а потом решишь, верить мне или нет. И дай мне медальон. Я не украду, не бойся.
Анна выполнила просьбу. Максимилиан нажал на пружинку и некоторое время вглядывался в лица королевской четы.
— Как они здесь молоды, — задумчиво произнес он. — Скажи мне, Анна, где и когда ты родилась?
Анна назвала город, недалеко от которого располагалась обитель.
— Святой Анны, конечно? — усмехнулся Стоун. — А фамилия откуда?
— Это мирское имя настоятельницы, — ответила Анна. — При ней всем безымянным подкидышам в этой обители присваивали фамилию Шульц.
— Оригинально, — хмыкнул Стоун. — Но все сходится.
— Что там у вас сходится? — нетерпеливо спросила Анна.
— Я никогда не был праведником, — откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, начал свой рассказ Максимилиан. — И гордиться мне в жизни особо нечем. Но то, что я сделал двадцать два года назад, возможно, самое лучшее из всех моих преступлений. Я не допустил убийства новорожденной девочки. Конечно, у меня на это были свои причины, далекие от жалости и сострадания, но тем не менее, ты сейчас сидишь напротив меня. Такая взрослая, такая красивая.
Продолжение следует.
