Помощница антиквара. Глава 20

Помощница антиквара. Часть 2. Путь.

Глава 20.

Все вышло не совсем так, как задумывалось. Тем не менее около полудня все четверо покидали деревушку, сидя в телеге на ящиках с контрабандным товаром и оживленно обсуждая детали проведенной сделки.

— Что, Медячок, вместо денег бабу привел? — улыбаясь, как лучшему другу, сладким голосом пропел трактирщик, когда юноша, опираясь на палку, в сопровождении Анны переступил порог. — Ну что ж, баба годная, принимается. Забирай свою клячу.

Вошедшие переглянулись. Первой мыслью у Анны было врезать этому змеенышу Медяку между наглых зеленых глаз и уйти, громко хлопнув дверью. Но парень выглядел таким растерянным, что ей стало ясно: это не подстава.

— Я пришла выкупить имущество этого человека, но не собой, — подавив зарождающуюся бурю гнева, ледяным тоном произнесла Анна. Как только глаза начали после яркого солнца привыкать к полумраку, царившему в трактире, девушка осмотрела почти пустой зал. Трактирщик — красивый, стройный, черноглазый мужчина лет сорока — с первой секунды поражал несоответствием обаятельнейшей улыбки и циничного взгляда головореза.

— А жаль, — гаденько хихикнул розовощекий толстяк, сидящий у стойки с кружкой пива в руке. Больше посетителей в трактире этим утром не было, и Медяку это придало смелости.

— Верните мое добро, господин староста, — подойдя к толстяку и игнорируя хозяина, процедил он сквозь зубы, — получите свои монеты, и простимся по-хорошему.

— Что ж, приятель, — толстяк встал и дружески положил руку парню на плечо, — я не сомневался в твоей честности. Двадцать монет — и мы квиты.

Трактирщик согласно кивнул, оскалившись как акула.

— Почему двадцать? — побледнев, воскликнул Медяк, а Анна удивленно округлила глаза. — Я должен вам двенадцать.

— Это, милый друг, было вчера, — ласково пояснил трактирщик. — Я позаботился о твоем коне, я выделил ему место в своей конюшне, кормил, поил. Ты же не думаешь, что я делал это из любви к тебе? Ты же не обольстительная красотка, — подмигнул он Анне. — Двенадцать уважаемому старосте, остальное мне за мою доброту.

— Имей совесть, Миор. Мой Сокол жил неделю в лучшей столичной гостинице или одну ночь стоял под навесом у тебя во дворе? А ты, наверное, еще и в телеге похозяйничал.

— Вот и делай людям добро! — театрально воздел руки трактирщик, взглядом призывая в свидетели старосту и Анну. — Вместо благодарности — гнусная клевета! Все знают трактирщика Миора как честного, отзывчивого человека, и я дорожу своей репутацией. Ты должен ответить за свои слова, мальчишка!

— Думай, что говоришь! — прошипела Анна. — Мы не в том положении, чтобы дерзить. — И улыбнулась Миору: — Простите его, господин трактирщик. Он немного нездоров, его вчера поколотили какие-то злодеи, по голове надавали, вот и мелет всякую чушь. Давайте вместе подумаем, как нам решить этот вопрос.

— А ты умнее, чем кажешься, детка, — трактирщик отодвинул для девушки стул, приглашая присесть за стол, и устроился напротив нее. Староста тоже подсел к ним. Медяк остался стоять, опираясь рукой на спинку стула. Хоть Анна и позаботилась о его поврежденной ноге, а Ник вечером от нечего делать вырезал для него прочную и удобную палку, длительная ходьба все еще причиняла боль.

— Для начала прошу уяснить, что деткой меня может называть только один человек, и то в силу преклонного возраста, — почти по-военному отчеканила девушка, будто отчитывая младших по званию за нарушение субординации.

— Тогда хоть имя свое скажи, — развязно предложил староста. Его слова вызвали секундное замешательство: называть свое настоящее имя Анне казалось неразумным, а запасное она не придумала, потому что изначально не собиралась задерживаться здесь.

— Сара, — назвала она первое пришедшее в голову.

— И стало быть, у тебя всего двенадцать монет, Сара? — уточнил толстяк. Анна утвердительно кивнула. — Но ведь ты понимаешь, что Миор проявил заботу о коне и вправе рассчитывать на благодарность? — он перевел взгляд с Анны на Медяка. — Что вы двое можете предложить этому почтенному человеку?

— А я ему ничего не должна, — пожала плечами Анна. — Старая кляча и развалюха-телега не стоят двадцати монет.

— Ну, я бы не стал называть этого резвого скакуна старой клячей, — возразил трактирщик. — Да и телега еще не один год прослужит. Вот что я предложу вам, мои юные друзья. Раз мой дорогой Медяк не может выкупить свое добро, пусть попытается его отыграть. — В его руках тотчас появился футляр с игральными костями.

— Я не согласна, — заявила девушка и встала из-за стола. — Я не знаю этой игры и не могу, да и не хочу рисковать. Медяк тоже игрок тот еще.

— А игра, детка, простейшая, правил нет, важна лишь удача.

— Мой ответ — нет. Я ухожу.

Медяк догнал ее уже за дверью, где в тени яблонь их дожидались Рик и Ник.

— Как вы долго! — раздраженно воскликнул Рик.

— Ну, что? Все нормально? — спросил Ник. Анна вкратце рассказала друзьям о разговоре со старостой и трактирщиком.

— По крайней мере, мы сделали для него все, что могли, — подвел итог Ник.

— Так что в путь! Ножками, ножками! — добавил Рик.

Анна еще не закончила переводить, когда Медяк неожиданно бухнулся перед ней на колени. Выглядело это несколько наигранно, но слезы в его глазах были самые настоящие.

— Нет! Прошу вас, не оставляйте меня! Меня убьют или продадут за долги! Я слишком молод, чтобы сгинуть на рудниках!

— Что? За двадцать монет на рудники? — ужаснулась Анна.

— Если бы… Я ведь не только им должен, мне еще за товар расплатиться надо. Там люди серьезные, трактирщик и староста — щенки по сравнению с ними.

— Да я бы сам тебя прибил еще вчера, — рявкнул Рик, — если бы она тебя не пожалела.

— Теперь твоя никчемная жизнь только в твоих руках. Прощай! — хлопнул юношу по плечу Ник.

— Моя смерть будет на вашей совести! — взвыл Медяк.

— Ты прекращай тут драму ломать, — посоветовал Рик. — Будь мужчиной!

Наверное, на этом бы все и закончилось, если бы не Миор, появившийся в дверях своего заведения. Расчетливо-дружелюбная улыбка, будто маска, исчезла с его лица, в глазах была тревога. Он подошел к Медяку, помог встать с колен и, обняв, увел внутрь. Он начал о чем-то тихо расспрашивать парнишку. Анна уловила лишь обрывок фразы: «Это правда? Насчет серьезных людей?» Она хотела войти следом, но трактирщик жестом остановил ее и нелюбезно закрыл двери перед носом.

Анна уговорила друзей дождаться Медяка, хотя они не видели в этом смысла и настаивали на немедленном отправлении. Юноша вышел спустя четверть часа, сияя так победоносно, будто медь обратилась в золото. Трактирщик и староста провожали его, чуть не кланяясь в пояс. Миор сам вывел и запряг коня, и пока путники рассаживались в телеге, вынес из сарая дощатый ящик и с заискивающей улыбкой отдал Медяку.

— Я же говорил, что ты жулик, Миор! — пренебрежительно бросил Медяк и, кривляясь и заламывая руки, передразнил трактирщика: — Ах, клевета! Ах, репутация! Обидели мышку, написали в норку! — и сам же рассмеялся над своей шуткой.

— Может, объяснишь, что с ними такое произошло? — требовательно спросила Анна.

— Да ничего особенного! Просто знают, с кем связываться не стоит.

— Так ты не наврал насчет «серьезных людей»?

— Нет.

Долгий летний день клонился к закату. Анна сидела на козлах рядом с Медяком. Ник и Рик, утомленные мерной тряской и однообразным пейзажем, дремали в телеге. Анна и Медяк негромко разговаривали, чтобы скоротать путь. Поначалу девушке казалось, что говорить с этим мутным типом и не о чем, и незачем. Время, проведенное Медяком рядом с ними, допрос, ночевка у костра и лечение больной ноги не прибавили в его копилку ни одной капли доверия. Однако ехать молча несколько часов просто невозможно, и завязавшийся от скуки разговор ни о чем вскоре перерос в увлекательную беседу. Анна расспрашивала о нелегких буднях контрабандиста. Медяк с удовольствием рассказывал разные байки из своей жизни и истории, слышанные им от своих соратников в трактирах и на постоялых дворах. Ему нравилось наблюдать, как девушка смеется над забавными случаями, округляет глаза, когда речь заходит о страшном или необъяснимом, или насмешливо качает головой, когда суровые реальные события в рассказе начинают изобиловать поистине сказочными подробностями.

— Да тебе бы книги писать, — убежденно заявила Анна. — Ты бесподобный рассказчик.

— Ага, только я писать не умею, — хохотнул Медяк. — А если бы умел, то моя книга была бы похожа на явку с повинной. — И, хитро глянув на нее, спросил: — А на что была бы похожа твоя?

— О, это была бы долгая и скучная книга, — ответила девушка.

— Долгая? Сколько же тебе лет? Сто?

— Ну, не сто, но побольше, чем тебе.

— У людей, избегающих стражи, не может быть скучной жизни. Расскажи!

— Тебе что, своих заморочек мало? Зачем тебе чужие? — отмахнулась Анна.

— Ну, не хочешь — не говори, — пожал плечами Медяк. — Тогда скажи, кто из них, — он указал назад, где дремали Рик и Ник, — твой мужчина? Медведь или Волк?

— Какой волк, какой медведь? — не поняла Анна.

— Ну, это я для себя их так прозвал, — потупился парень. — Вчера, когда подглядывал, как вы в речке купались. Рыжий похож на медведя: выглядит добродушным увальнем, но лучше не злить его, дабы не испытать на себе его силу. А чернявый — поджарый и мускулистый, с цепким взглядом и повадками хищника, ни дать ни взять волк, в любую секунду готовый к атаке.

— Как ты точно это подметил! — восхитилась Анна. — А кто же я? Лисица?

— Нет, Лис — это я. Ты — Лань, грациозная, со стройной шеей и большими глазами.

— Чудесный получился зверинец, — рассмеялась девушка.

— Медведь или Волк? — напомнил Медяк.

— Ни тот, ни другой, — резко ответила Анна. — Я тебе уже это говорила.

— Не верю, — ухмыльнулся юноша.

— Мне все равно, — сердито фыркнула девушка и отвернулась в сторону, не имея намерения продолжать эту тему.

— А Медведь хорош! — выдержав небольшую паузу, обронил Медяк, будто бы ни к кому не обращаясь. — Какая стать, какая мощь! А какую он мне палку смастерил!

— Вот палкой он тебя и купил! — ехидно усмехнулась Анна.

— Ну я же, как подметил наш приятель Миор, не девушка!

— А если я девушка, то должна отдать предпочтение Медведю? А Волк чем хуже?

— Попалась! — восторжествовал Медяк. — Значит, все-таки Волк.

— Нет. Не выдумывай! — Анне захотелось одновременно рассмеяться и разозлиться, но получилось только смутиться и покраснеть.

— Ни за что не поверю, что ты ни в кого из них даже не влюблена, — настаивал Медяк.

— Знаешь, они мне ближе, чем любовники, — Анна с нежностью посмотрела на Ника и Рика. — Они мне дороже, чем друзья. Они — моя семья, мои названные братья. Только с ними я могу быть сама собой. Они видели меня разной: шпаной и леди, трезвой и навеселе, недотрогой и блудницей. Такую связь опошлить грязной интрижкой — это преступление против любви.

— Но ведь так не может продолжаться бесконечно! — Медяк тоже повернулся к спящим, а затем в упор посмотрел на девушку. — Ты можешь притворяться, что не видишь этого, но их чувства к тебе далеки от братских. Да, это заметно. И рано или поздно они потребуют, чтобы ты сделала выбор. Что тогда?

Насмешка исчезла из его голоса и взгляда. Медяк глядел так серьезно, будто в лице Анны ждал ответа от всех женщин всем мужчинам на свете.

— Я тебе уже ответила. Я не выберу никого из них. Никогда не встану между ними.

— Ну-ну, — хмыкнул Медяк, — посмотрим.

— Не знаю, что ты там посмотришь, — Анна, устыдившись своей внезапной откровенности, вновь заговорила резко и высокомерно, — но через два дня мы будем в Недми и, надеюсь, больше никогда не увидимся.

Медяк обиженно засопел и отвернулся, а Анна поймала себя на том, что хотела бы еще поговорить о Рике и Нике. Рассказать этому всезнайке, какие они у нее замечательные. Ник — простой и открытый, с ним у Анны сложилось полное взаимопонимание: и поболтать, и помолчать, и подурачиться, и поплакать — дружище Ник поддержит ее во всем. У него такая чудесная улыбка, светлая и чуть насмешливая. У него такие сильные руки и трогательно-неуклюжие объятия. С ним ей легко и спокойно. С Риком все иначе. Иногда Анна даже немного боится его. Во всяком случае, теперь она семь раз подумает, прежде чем спорить или ссориться с ним. Вывести его из себя — дело безнадежное, сама же она бывала доведена до белого каления его непробиваемостью. Но всегда, в любую секунду он готов прийти на помощь и урыть любого, кто покусится на его друзей. А когда уроет, отряхнет руки и назовет их дурой и дураком. И да, Анна согласна быть трижды дурой, лишь бы только не потерять его снова. Ну кто просил этого Медяка говорить ей об их чувствах? Теперь уже больше не получится делать вид, что ничего об этом не знала и не думала…

Почти стемнело, когда Сокол свернул с дороги на просеку. Конь знал путь не хуже пса, ориентируясь на одному ему ведомые знаки, и Медяк почти не направлял его. Но когда впереди показался высокий забор, за которым раздавались голоса и лай собак, парень натянул поводья и с радостным облегчением выдохнул:

— Приехали! Наконец-то!

Он хотел соскочить с козел лихо и ловко, чтобы покрасоваться перед Анной, но вовремя вспомнил о больной ноге. Аккуратно слез и с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы и с завистью глядя, как Волк и Медведь легко перемахнули через борт телеги и как Анна, опираясь на их руки, величественно, будто принцесса, спустилась на землю.

С дороги этот дом был не виден даже в ясный день, а в сумерках его легко можно было пройти мимо и не заметить за деревьями. Его хозяин неспроста выбрал такое место: недалеко от дороги, но найдет не каждый. Здесь каждого и не ждали. Лишь узкий круг посвященных был вхож в эти владения, все знали и радостно приветствовали друг друга.

— Парни, Медяк приехал! — зычным голосом провозгласил бородатый мужчина с объемистым брюшком и обширной лысиной, отражающей свет фонарей. — Вино привез! Гуляем!

Одобрительный многоголосый гул был ему ответом. Несколько человек подошли поздороваться с Медяком, но остановились, видя, что он не один. Враждебность, исходившая от них, повисла в воздухе, мурашками пробежала по коже, заставляя мускулы напрячься в ожидании схватки. Эти люди стали бы защищать свое прибежище любой ценой.

— Это мои гости, — представил чужаков юноша. — Медведь Ник, Волк Рик и грациозная Лань — Анна. — И, пресекая сальные взгляды и пошлые шуточки в адрес последней, пояснил: — Если бы не она, болтаться бы мне в петле или горбатиться на рудниках, а вам сидеть без вина. Не бойтесь, эти люди нас не сдадут. Поэтому прошу оказать им уважение и принять как друзей.

— Куда этот пройдоха нас притащил? — прошептал Рик. — И что это за сборище уголовников?

— Это постоялый двор, — объяснил Медяк, — но непростой. Здесь пересекаются пути контрабандистов, разбойников, бродячих артистов и прочих свободных духом ребят.

— Может, лучше свалим отсюда, пока не поздно? — осторожно предложил друзьям Рик.

— Я есть хочу, — возразила Анна.

— Я бы не удивился, если бы это сказал Ник…

— А я, думаешь, не хочу? — отозвался тот.

— Если бы ты не хотел, — усмехнулся Рик, — я бы проверил, есть ли у тебя пульс.

— Прошу вас разделить наш скромный ужин, — вклинился в их разговор хозяин дома, лысины и брюшка. Он галантно взял Анну под руку и повел гостей в зал, где усадил за самый лучший стол. Правда, самым лучшим он был с точки зрения самого хозяина. Экс-полицейские предпочли бы малозаметный уголок, откуда хорошо просматривается все помещение. Здесь же, в самой середине зала, они сами были как на ладони, прожигаемые любопытными и настороженными взглядами всех собравшихся. Одно утешение: в случае заварушки, вполне вероятной, если учесть явную нелюбовь завсегдатаев к чужакам, они не будут зажаты в углу, а смогут держать круговую оборону.

Продолжение следует.